46 
Гальдер очень сурово смотрел на Паулюса.
— Итак, — решил он. — Фюрер требует связать этого сумасшедшего. Кейтель хотел бы отправить в Ливию меня. Но мое личное вмешательство, боюсь, позволит Роммелю возомнить о себе черт знает что. Вы же с ним давние приятели, вот вы и напяливайте на Роммеля смирительную рубашку…
Поздно вечером 24 апреля самолет с Паулюсом приземлился на аэродроме в Бенгази, где его поджидал Роммель:
— Сознавайся, тебя прислал Гальдер… из ОКХ?
— Кейтель… из ОКВ, — сфальшивил Паулюс. — Эрвин, что ты натворил тут? Ведь Германии и фюреру пока безразлично, чей Тобрук — твой или Уэйвелла… Пусть об этом болит голова у Муссолини.
Роммель пригласил его в свой бронетранспортер:
— Поехали! Какие последние анекдоты в Берлине?
Усаживаясь удобнее, Паулюс рассказал анекдот:
— Приехал дуче к нашему фюреру. Сидят, разговаривают, Гитлера позвали к телефону, а Муссолини 6ез него стал открывать бутылку с шампанским. Тут шампанское выстрелило пробкой — прямо в глаз. Вернулся фюрер в кабинет и развел руками: «Ах, дуче, дуче! Стоит мне хоть на одну минуту оставить тебя одного — и ты уже в синяках…»
Они мчались через пустыню, исполосованную гусеницами танков. Где-то на горизонте факелом догорал сбитый британский «харрикейн». Быстро темнело. Роммель достал из мешка алжирское вино и крупные апельсины из Марокко. Бронетранспортер взрывал грудью песчаные эскадры, словно хороший бульдозер. Генералов мотало, как катер в море.
— Откуда у тебя все с марокканскими этикетками?
Они хлебали вино прямо из горлышка бутылки. Роммель старался перекричать грохот дизеля, рассказывая:
— Вино и фрукты поставляют французы — те, что верны Петэну и его шайке, а не этому… как его? Де Голлю…
Сначала разговор шел чисто профессиональный!
— Мои «ролики» отработали на повышенных режимах, моторы уже исчерпали свои ресурсы, пора их заменять новыми… Знаю, что ты скажешь. Но здесь особые условия — Африка!
Грохот. Пылища. Визг металла, скорость.
— Пойми, — кричал ему в ухо Паулюс, — в России тоже особые условия, и каждый резервный мотор в Германии на счету…
Они приехали на КП. Роммель показал вдаль:
— Вот и Египет… Есть способ образумить Гальдера и завистников: для этого я возьму Каир, чтобы танками контролировать Суэцкий канал. Что мне Фарук? Я сделаю из него домашнюю обезьяну, чтобы она подавала мне кофе в постель.
Роммель сбросил с головы пробковый шлем. В командном шатре его ожидал араб, с которым он быстро переговорил через переводчика-итальянца. Паулюс спросил: кто это?
— Анвар ас-Садат, офицер короля Фарука. Меня ждут в Каире. Я знаю все. Вплоть до цен на коньяк в отеле «Семирамида». Берберы на верблюдах таскают для меня бидоны с водой. Я расплачиваюсь с ними бусами и свертками синего маркизета.
Паулюс предъявил ему суровые обвинения ОКХ.
— А выйти к Суэцу тебе сейчас никто не позволит. Своим прорывом к Египту ты невольно подрываешь все наши планы восточной кампании. Фельдмаршал фон Клюге давно торчит в Варшаве, обложившись литературой о Наполеоне, чтобы не повторить его гениальных ошибок с Россией…
— Нашли учителя! — долго и взахлеб хохотал Роммель.
В его окружении Паулюс встретил сослуживца своих молодых еще лет — генерала Генриха Кирхгейма, с которым когда-то служил в Альпийском корпусе, и они оба одинаково страдали общим недугом — дизентерией.
— Генрих, ты неважно выглядишь, — сказал Паулюс.
— Что? Ах! — отмахнулся Кирхгейм. — Здесь могут выжить только берберы да скорпионы. Говорят, в Берлине уже спланировали поход на Россию… я бы хотел лучше топать по грязи русских, только бы вырваться из этого пекла!
Зенитным огнем был подбит британский самолет, летчик выбросился с парашютом и сдался в плен с таким надменным равнодушием, будто оказывал немцам величайшую услугу.
— До вашего прибытия в Ливию у нас каждый день войны был днем кайфа. В полдень мы бросали позицию и разъезжались по барам Каира, до пяти у нас была «сиеста» в шезлонгах, потом снова выезжали на фронт, который и закрывали в семь тридцать до следующего утра… Вы нам все испортили! — сказал летчик.
Роммель ответил пленному, что прежняя договоренность между Гарибольди и Уэйвеллом — не беспокоить противника, когда он освежается в море или загорает на пляжах, эта джентльменская договоренность пусть остается в силе.
— Но будь я на месте Рузвельта, — сказал Роммель, — я бы вам, англичанам, не послал по ленд-лизу даже коробки спичек. Зачем вам танки и самолеты, если вы все равно не воюете? Для вас партия в бридж или в теннис важнее проигрыша в бою… Уведите его к чертовой матери!
46 
