96 
— Но ведь мы знали этого человека практически всю жизнь. А теперь бедная девочка должна одна растить сына. Я думаю, что из-за сплетен вряд ли кто-то предложил ей помощь. Некоторые женщины, считающие себя христианками — даже из моего окружения, — на самом деле очень злые.
— Каких сплетен?
— Господи, Эззи! Неужели ты не можешь оторваться от этого дела Маккоркл хотя бы ради того, чтобы посмотреть, что происходит вокруг?
— Наверно, я слышал и просто забыл. Обычно я не уделяю внимания сплетням, — сказал он, стараясь говорить как можно самоувереннее.
— Да уж конечно! — протяжно вздохнув, произнесла Кора. — Об этом судачили не один год.
— Что они…
— Да. Что после смерти Дина их отношения изменились и стали более близкими, чем это допускается. Но мне до этого нет никакого дела. Спали они вместе или нет, она все равно его потеряла. Ты должен что-нибудь отнести.
Сказанное Корой ошеломило Эззи. Делрей Корбетт и его невестка? Они не просто жили под одной крышей, но и спали под одним одеялом? Неужели Делрей был способен проявить страсть?
Неужели возможен роман с таким холодным и неприветливым, таким суровым человеком?
— Черт возьми, я не могу себе представить, чтобы Делрей снимал с себя одежду даже для того, чтобы принять душ, а тем более чтобы валяться голым с женщиной.
— Ты меня провоцируешь, Эзра?
— Нет.
— Да.
Еще один раздраженный вздох.
— Поминальная еда лежит в холодильном шкафу с правой стороны.
— Что?
Он не ожидал, что Кора так хорошо подготовилась к любой катастрофе, которая может постичь их друзей или соседей. Когда разговор закончился — речь о примирении так и не зашла, — Эззи направился в подсобное помещение и у правой стенки холодильного шкафа действительно нашел несколько запечатанных тарелок с едой, ярлычки на которых указывали, на сколько порций они рассчитаны и как их следует разогревать.
Анна Корбетт сейчас держала в руках одну из них.
— После того как она оттает, — говорил Эззи, — надо разогревать ее тридцать минут при трехстах пятидесяти градусах. Вы поняли? — с сомнением спросил он.
Кивнув, она повернулась, чтобы поставить холодную, влажную тарелку на стол в прихожей. Эззи невольно отметил, какая у нее красивая фигура.
Подозревая, что на ней нет лифчика, он старался смотреть ей прямо в лицо. Может быть, из-за этого она так волнуется?
Женщина все время одергивала блузку, потирала руки и вообще вела себя так, как будто ее застигли за чем-то нехорошим.
Да, красивое создание. Но когда Эззи думал о том, как она и Делрей ложатся в постель, он просто не мог представить себе эту картину. Даже в холодную зимнюю ночь Делрей не стал бы вот так к кому-то прижиматься. Нет, эти сплетни — просто чепуха, или он совершенно не разбирается в людях.
— Ну, наверно, я пойду, миссис Корбетт. Вам что-нибудь нужно?
Анна покачала головой.
— Если что-нибудь понадобится, просто позвоните. — И тут же, боясь, что допустил ужасную оплошность, добавил:
— А вы можете звонить?
Она энергично закивала.
— Тогда ладно. Хорошо. Скажите тому, с кем поддерживаете контакт, что я к вашим услугам.
Снова кивнув, Анна открыла дверь. Эззи вышел на веранду, но уходить ему не хотелось. Не желая ее пугать, он все-таки счел необходимым упомянуть о Херболдах.
— Миссис Корбетт, я знаю о визите Сесила Херболда, — повернувшись, сказал он. — Он угрожал вам или вашему мальчику?
Она покачала головой и губами показала «нет».
— Я не знаю, слышали вы или нет — у вас ведь были похороны, — что они с Карлом объединились и ограбили банк. Братья все еще на свободе. Вы об этом знаете?
Анна утвердительно кивнула.
— Я удивлен тем, что вас никто не охраняет.
Она подняла палец, призывая подождать, и нырнула в дом.
Вернувшись с небольшим блокнотом, она написала: «Власти предлагали охранять дом, но Делрей отказался».
— Может быть, ему не стоило отказываться?
«Я не боюсь, — написала Анна. — Сюда они придут в последнюю очередь».
— Возможно, вы и правы, — сказал Эззи, хотя и не очень был в этом уверен. Исходя из своего опыта, он знал, что преступники часто бросаются к родным и друзьям. Чем жарче погоня, тем больше вероятность того, что они вернутся в знакомые места.
Будь она его родственницей, он не позволил бы ей остаться здесь одной, даже если бы она нормально слышала.
Но тут он не имел права настаивать. Поэтому Эззи только сказал:
96 
