Особенно,... 
44 
Как и обещала, Глэдис приготовила поднос для Лоры.
— Можно я тоже пойду ее будить, папа? — спросила Мэнди, когда Джеймс взял поднос и направился к выходу из кухни.
— Нет, душечка, побудь со мной. Мне может понадобиться твоя помощь, — сказала Глэдис.
— Да нет, пусть идет, Глэдис. — На самом деле Джеймс даже рад был присутствию Мэнди в качестве буфера между ним и его девственной новобрачной. — Лоре не удалось вчера побыть с Мэнди подольше. Я уверен, что она не будет возражать.
Мэнди взлетела вверх по лестнице впереди отца, но у двери парадных покоев Джеймс остановил ее, чтобы она не ворвалась туда.
— Давай сначала я войду, — предложил он, вспомнив, что Лора была совсем раздета. Когда он покинул ее, одна нога жены лежала поверх покрывала, а из-под простыни выглядывай розовый венчик груди. — Ты оставайся здесь и сторожи поднос, пока я не позову тебя.
На лице Мэнди было написано разочарование, но она повиновалась отцу, когда он опустил тяжелый поднос на столик в коридоре. Джеймс осторожно открыл двери спальни и на цыпочках вошел в затемненную комнату. Направившись сначала к окнам, он открыл ставни, наполнив комнату солнечным светом.
Взяв ночную рубашку и халат Лоры, которые в его больших руках казались всего лишь полоской ткани и кружева, он понес их в гардеробную. Там он поменял их на более скромный халат и вернулся с ним к кровати.
Он присел на край постели. Во сне Лора выглядела наивной и совсем еще юной. Ее каштановые, чуть высветленные солнцем волосы разметались по подушке. Картина была настолько пленительной, что Джеймс не смог удержаться от искушения дотронуться до них и пропустить прядь между пальцами. Глаза его с пристрастием изучали очертания ее тела под простыней. Плечи, выглядывавшие из-под простыни, были кремовыми и гладкими, словно лепестки магнолии, и, как Джеймс уже знал по опыту, столь же благоухающими.
Отделанный кружевом край простыни все еще ласкал один сосок, розовый и разгоряченный от сна, каждый раз, когда она делала вдох. От этого касания сосок слегка напрягался. Джеймс почувствовал возбуждение, и хотя он только что поел, внутри появилось сосущее чувство, словно от голода.
— Лора. — Ему было так приятно выговаривать ее имя. До этого момента он не знал, что Лора — самое любимое его имя. — Лора. — Джеймс повторил ее имя не только чтобы разбудить ее, но и просто ради удовольствия произнести его еще раз.
Ее веки сонно затрепетали.
— М-м-м?
— За дверью одна очень нетерпеливая приемная дочь ждет, чтобы пожелать тебе доброго утра.
Она наконец открыла глаза. То, с чем столкнулся ее взгляд, сразу окончательно разбудило ее. Ноги Джеймса чуть выше коленей. Одетые в плотно облегающие мягкие шорты, со всей очевидностью подчеркивавшие его пол.
Отбросив волосы с лица, она села, потянув на себя простыню.
— Доброе утро.
— Привет.
В этот момент Лора задумалась о том, была ли исходящая от него сексуальная притягательность намеренной, или же это просто его естественное состояние? Была ли эта сексуальность такой же неотъемлемой его чертой, как зеленые глаза и пухлая нижняя губа?
Исходящая от Джеймса мужественность всегда намекала на то, что он постоянно либо думает о сексе, либо планирует заняться им, либо вспоминает о нем. И не важно, был ли он при этом одет в костюм с галстуком, шорты с футболкой или же был голым. При виде его невольно возникала мысль о хищнике, который ищет добычу и совершенно уверен в том, что поймает и одолеет ее. Пейдену была присуща какая-то постоянная неудовлетворенность, которая импонировала каждой женщине и заставляла ее стремиться стать той, которая наконец утолит этот его постоянный голод.
— Проголодалась?
Лора быстро взглянула на него. Он что, прочитал ее мысли?
— Да, пожалуй, голодна.
— Хорошо. Глэдис приготовила тебе завтрак, прямо как для лесоруба. Ты не против, если мы с Мэнди побудем с тобой, пока ты завтракаешь?
— Буду рада.
— Я позову ее. Но пожалуй, тебе лучше прежде накинуть вот это. — Джеймс протянул халат, который принес из гардеробной. Поскольку муж не оставил ей выбора, Лоре пришлось отпустить простыню. Она скользнула к ее талии, обнажив грудь.
Джеймс помог ей продеть руки в рукава, но, когда она по привычке потянулась к пуговицам, он мягко оттолкнул ее руки.
Не торопясь, он сам застегнул каждую пуговку, а потом завязал бант, который был продет в прорези под грудью. Когда он коснулся мягкой выпуклости груди, оба сделали вид, что не заметили этого.
44 
