100 
Герман кивнул, соглашаясь с доводами Пилигрима, и взялся за арбалет. Он поменял обычную обойму на пороховую, пристроил арбалет на самом верху плиты, поймал в прицел один из баллонов и, задержав дыхание, нажал на спуск. Сказалась многолетняя практика — Герман попал в цель с первого раза. Болт с хлопком разорвался в баллоне. Оглушительно громыхнуло, и получившее свободу пламя выплеснулось наружу, жадно слизав огнеметчика и его напарника. Огнеметчик погиб мгновенно. Превратившийся в живой огненный факел, второй Багажник с воем заметался по горящей земле. Агония длилась недолго, охваченный пламенем человек упал и затих.
Багажники у машины развернулись и принялись яростно стрелять по бетонной плите, за которой едва успел спрятаться Герман.
— Нас вычислили сразу! — проорал он — пальба оглушала, — и что теперь?!
Дуго молча достал свой огромный пистолет и, высунув его из-за плиты, вслепую произвел несколько выстрелов. Послышалась ругань.
— Я кого-то ранил, — с удивлением отметил Пилигрим.
Герман выглянул с правой стороны плиты и всадил пороховой болт в одного из Багажников. Последний уцелевший враг, почувствовав, что он никак не защищен от выстрелов, выскочил из-за машины и зигзагами помчался к строениям неподалеку, надеясь укрыться там от выстрелов. «Удар кнута» довершил дело. Выстрел стрелка снова оказался точным: Багажник вскрикнул и, пропахав локтями сырую землю, затих.
Над территорией заброшенного завода разлилась тишина. Поле боя затягивало дымом, загорелся мусор.
— И что теперь? — поинтересовался Герман у Дуго.
— А теперь мы поговорим со стрелком, — сказал Пилигрим.
— М-м-м, Дуго. А ты уверен, что он захочет с нами разговаривать? — пробормотал Герман, его несколько озадачила неосторожность Пилигрима. — Думаешь, он понял, что мы для него сделали? Может, он тупой. Или сочтет, что ты лишил его развлечения и теперь мы — его кровные враги? Такая мысль тебя не посещала?
— Не думаю, друг мой, — усмехнулся Пилигрим, убирая пистолет, — полагаю, он знает, что мы для него сделали. Кроме того, он умный и не считает, что мы его кровные враги. Так-то вот…
— Откуда ты знаешь? — спросил Герман.
— Знаю, и все! — ответил Дуго, вставая во весь рост и разведя руки.
Вот уж чего Герман от Пилигрима не ожидал, так это подобной глупости… Надо же вести себя так неосторожно!
— А ну сядь! — зашипел Герман и потянул Пилигрима за рукав, собираясь силой заставить его спрятаться («сам потом будет благодарить, что спас ему жизнь в минуту краткого умопомрачения»).
— Не паникуй! — сказал Дуго и ловко высвободился.
Герман сморщился, ожидая, что вот-вот раздастся знакомый «удар кнута» и грудь Пилигрима взорвется, пробитая крупкалиберной пулей из карабина. Но время шло, а выстрела тне было.
— Я иду в башню, — заявил Пилигрим.
— Нет, ну ты точно свихнулся, — выдохнул охотник, но останавливать Дуго не стал. Зачем? Раз Пилигриму хочется играть со своей жизнью, это его полное право.
— Ну давай, иди. А я тут посижу пока, ага. Если тебя пристрелят, не возвращайся.
— Лучше сходи пока за Густавом и Францем, а обо мне не беспокойся.
Пилигрим улыбнулся и направился в сторону водонапорной башни.
Герман чертыхнулся, посидел еще немного, набираясь храбрости, потом поднялся, развернулся и пошел за Францем и Густавом. Двигался он быстро, ожидая выстрела в спину. Но неизвестный стрелок, видимо, решил его сегодня пощадить. Свернув за угол, охотник вздохнул с облегчением.
— Ну что там?! — накинулся на Германа сгоравший от нетерпения Франц. — Кто стрелял?
— Багажники, ну и мы тоже немного постреляли.
— И что? — спросил Густав.
— И что? И все, — ответил Герман.
— Все кончено? — удивился Франц. — А что тот, на которого они охотились? Он убит?
— Пошли со мной, сами все увидите, — сказал Герман.
— А где Пилигрим? — испугался Франц. — Он тоже убит?
— Живой, — успокоил Госпитальера Герман, — зато устроил показательный спектакль неслыханной глупости. Вот так вот руки развел и пошел прямо на стрелка, совершенно не заботясь о безопасности. Не ожидал я от него такого, совсем не ожидал.
— Так он псих ненормальный, это же сразу видно. — Густав широко улыбнулся, обнажив редкие кривые зубы.
— Знаешь, иногда я не могу с тобой не согласиться, — сказал охотник. — Скажи, а что ты чувствуешь в эти редкие моменты божественного просветления?
100 
