Особенно,... 
25 
Герман свернул на улочку, сплошь заваленную грудами ржавого железа. В искореженном металле с трудом можно было угадать очертания кузовов автомобилей. Крысокот принялся радостно прыгать по кучам железок, залезать в темные проемы, безошибочно угадывая место обитания ревунов.
— Ого! Да тут целое кладбище! — сказал Франц.
— Мы стащили их сюда со всего района, — пояснил Герман, — по большей части все это бесполезный хлам. Ни одной ценной детали.
— Не всем так повезло, как Меганикам и Багажникам, — заметил Франц.
— Угу, — буркнул Герман, размышляя о том, что мальчишка как пить дать может оказаться представителем какого-нибудь из этих кланов.
«Хотя что это я, — рассудил он вдруг, — какой он, к чертям собачьим, лазутчик, хлипкий, как деревянная избушка, мимо пройди — развалится».
Все машины, находившиеся во время бомбовых ударов на улицах, частично сгорели, а частично развалились под гнетом непогоды и быстро бегущего, беспощадного времени. Уцелели только те, что стояли в подземных гаражах и в Консервационных центрах. Из всех уцелевших заводилась одна на пару сотен, да и то после напряженной работы тех, кто хоть что-то «ощущал» в механике.
— Чем живет ваш клан? — поинтересовался Франц.
— Твои вопросы ставят меня в тупик. Ты ведь — Госпитальер. Или все же нет? Госпитальеры обычно все знают. — Герман выразительно посмотрел на мальчишку.
— Госпитальер, — поспешил заверить его Франц, — конечно, я Госпитальер. Просто у нас имеется специализация. Социополитика, например, — совсем не моя область знаний.
— Социо… чего?
— Ну, социополитика — это изучение кланов, их жизни, общения… — пояснил Франц.
— Дурь какая-то! — Герман смачно сплюнул. — Социо… политика! Придумают же!
— Так чем вы живете? — снова спросил Госпитальер.
— Торгуем с соседями. Парковая зона дает нам мясо. Много мяса. Разводим коз. И грибы тоже… разводим… Ну и Мусорщиков разводим понемногу, как ты успел, наверное, заметить. — Герман усмехнулся и встряхнул мешок с корнеплодами и семенами.
— Про грибы я слышал, — кивнул Франц.
— Весь Франкфурт слышал.
— А как вы их выращиваете?
— Придешь в Убежище — покажу. Только сначала тебе надо поговорить со Старым Кра, если, конечно, он в состоянии будет с тобой разговаривать. Если он вообще будет в состоянии…
— А почему он будет не в состоянии? — удивился Франц.
— Ты же слышал. — Герман пожал плечами. — Пилигрим к нему пришел. Кра любит пообщаться с Пилигримами…
Улица, заставленная остовами старых машин, кончилась, и Герман вывел Франца на небольшую площадь. Франц с интересом рассматривал величественное серое здание. До войны это была старая мэрия. Ее отстроили много веков назад, и она без всяких последствий пережила бомбовый удар, разве что стрелки часов, находящихся на высокой башне, застыли на отметке без пяти четыре. Теперь уже никто не знал — утра или вечера.
Площадь сейчас была полна народу. Люди толпились, разглядывая товары, привезенные Торговцами. Вокруг телег, в которые были запряжены волы, шла оживленная торговля. Женщины примеряли яркую одежду, мужчины крутили в руках холодное и огнестрельное оружие. Торговцы сейчас были редкостью, до Франкфурта редко кто отваживался добираться. Южане не очень-то жаловали Северные области. К тому же великое множество банд и хищных животных делало подобное путешествие сущим безумием. И все же храбрецы еще встречались, тем более что такие рейды, если они, конечно, проходили удачно, всегда были очень выгодны. Приход каравана для Города всегда оказывался крупным событием.
Через площадь охотник и Госпитальер прошли не останавливаясь — пришлось проталкиваться через толпу по пути к зданию мэрии. Охрана, стоявшая у дверей, Германом совсем не заинтересовалась, зато на Франца поглядела с интересом.
— Он не опасен, — сообщил Герман и бесцеремонно толкнул дверь ногой.
Гневу пришлось остаться на улице, среди толпы, что он, как всегда, воспринял без энтузиазма, обиженно заскулил и улегся на землю, положив морду на мощные когтистые лапы. Голос Старого Кра они услышали еще с лестницы. Он что-то оживленно рассказывал, а временами начинал хрипло хохотать. Герман подумал, что, пожалуй, Франц прав и даже голос выдает в главе клана редкостного скупердяя.
Старый Кра отвлекся от беседы, поднялся из-за стола и повернулся к посетителям. Франц заметил, что на ногах глава клана стоит не слишком уверенно. Это был пожилой, крепко сбитый человек, чья гладкая лысина, словно яйцо жевалы, отливала синевой. Лицо у Старого Кра было одутловатым, а руки в синих прожилках вен. Говорят, что вот этими самыми руками в пору былой молодости Старый Кра придушил взрослого тигроволка.
25 
