70 
— О как, — сказал Густав и осклабился. — Я простой вопрос задал, а ты тут целую сказку мне прочитал.
— Это вопрос, который меня заботит больше всего, друг мой. Этот и еще кое-какой вопрос, — Дуго почесал подбородок, — очень заботит… И я очень надеюсь на его разрешение…
— О какой вере ты говорил? — спросил Герман, и Франц подумал, что никогда не видел его таким серьезным. — О вере Мегаников?
— И о вере Мегаников тоже, — ответил Дуго, — но в основном я имел в виду веру в будущее, веру в возможность развития, веру в то, что когда-нибудь человечество снова возвысится…
— И опять себя уничтожит, — мрачно заявил Герман.
— И, наконец, — сказал Дуго, не обратив никакого внимания на его пессимистичную реплику, — индивидуальную веру каждого в свои собственные силы. Надо верить — и тогда все получится.
— Я подумаю об этом, — усмехнулся Герман, но глаза у него оставались серьезными, — но ничего не могу обещать.
Впереди показался поворот на перпендикулярную улицу. Они были метрах в семидесяти, когда от здания, возвышающегося у выхода на другую улицу, оторвалась внушительная каменная глыба и ухнула вниз. Шли бы они чуть быстрей — и их бы расплющило в лепешку.
— О черт! — От неожиданности Герман отпрыгнул назад. — Густав, я беру свои слова назад! Бастионовцы — круглые дураки, если жили в таком месте!
Клубящаяся пыль затягивала улицу, все разговоры пришлось на время прекратить.
В носу у Франца защекотало, и он чихнул. Бетонная крошка проникла в носоглотку, и дышать стало невыносимо трудно, в глаза как будто песка насыпали, впрочем, примерно так оно и было.
— Эй! А… — хотел что-то сказать Густав, но тут же закашлялся и махнул рукой — решил отложить разговор на потом…
Пришлось отойти назад и переждать, когда пылевое облако рассеется. Герман оглянулся на своих спутников: одежда их стала серой, а волосы и брови казались седыми, как у Пилигрима.
— Попали в пыль и сразу стали все одного возраста, — сказал он, помогая Францу отряхиваться.
Госпитальер подумал, что за последнее время отношение разведчика Ветродувов к нему сильно изменилось, он стал все больше походить на старшего брата, уже не пихал кулаком, так что можно было упасть со стула, как на совете, да и грубые шутки в его адрес звучали гораздо реже. Наверное, охотнику было даже приятно, что появился какой-то человек, о котором можно заботиться.
— Спасибо. — Франц пожал Герману руку.
— За что? — удивился охотник.
— Ну, — Госпитальер замялся, — ты меня все время выручаешь, ну и…
— Ну и что такого? — спросил Герман. — Придет время, ты меня тоже выручишь. Я прав или как?
— Конечно, — закивал Франц.
— Ну вот и отлично! — Герман улыбнулся, хотя ему стало как-то не по себе, он почувствовал, что и правда за последнее время привязался к мальчишке. По опыту разведчик знал, что все, к чему он испытывал привязанность, рассыпалось, становилось прахом, поэтому довольно грубо пихнул Франца кулаком в плечо. — Будь готов меня выручить! И попробуй только потом сказать, что у тебя не получилось!
Через некоторое время пыли стало намного меньше, и они двинулись дальше…
— У меня ноги болят! — в который раз за последний час заныл Густав. — И кушать охота!
Несмотря на свои внушительные габариты, великан не переносил неудобств и с самого раннего детства любил жаловаться на несправедливость этого мира. Своим нытьем Густав уже успел вывести из себя даже спокойного Пилигрима. Заслышав новую реплику великана, Дуго тяжело вздыхал и дергал себя за короткую бороду, надо думать, для того, чтобы унять всевозрастающее раздражение.
— Хватит, Густав. Мы идем всего лишь третий час, — сказал Герман.
— Мы не идем — мы ползем. Я не коза из нашего Парка, чтобы перебираться через эти завалы! Я устал и жрать хочу! Да и дождь того и гляди польет. Давай место для ночевки искать, а?
Герман взглянул на небо и увидел, что край солнца уже скрылся за одной из высоток, а значит, через час жди наступления сумерек. Насчет того, что дождь все же будет, разведчик клана не сомневался. Густав чувствовал приближение дождя не хуже жабобыка.
— Как ты думаешь, — обратился к Герману Дуго, — где нам лучше всего заночевать?
— Хм… — Герман задумчиво качнул головой. — Можно кинуть задницы и здесь, но это же настоящие трущобы, тут даже двухэтажки едва держатся. Буквально через четыре квартала начинаются крепкие постройки, можем заночевать в какой-нибудь из высоток…
70 
