107 
Были первые дни ноября. Вдруг на СТЗ не стало деталей для танков, которые всегда поставлял Тульский завод. Чуянов подключился на провод, просил обкомовского Жаворонкова.
– А его нету, – отвечали из Тулы. – Он с утра взял автомат и выехал на передовую, чтобы отстреливаться. А у вас какое к нему дело? – Чуянов вкратце объяснил. – Мама дорогая! – удивились туляки. – Да у нас тут Гудериан под самым боком. Вот погодите, отгоним от Тулы и дадим детали. У вас-то тихо?
– Тихо, – ответил Чуянов…
В день, когда пришло известие, что наши войска оставили Курск, Алексей Семенович выехал на СТЗ, чтобы проследить за отгрузкой танков – для обороны столицы. СТЗ был окружен высоченным забором, вдоль него бегали громадные сторожевые овчарки. Начальник охраны завода предупредил:
– Только ближе не подходите – вмиг разорвут. Объект секретный. Тут один тип хотел поживиться, одни пуговицы остались…
Чуянов испытывать судьбу и не собирался. Слишком уж красноречивы были громадные пасти псов с ощеренными клыками, служившие верной порукой тому, что ни один лазутчик не осмелится сигать сюда через забор. Около полудня Чуянова разыскали в цехах, велели скорее бежать в кабинет директора СТЗ.
– А кому там я понадобился?
– На проводе с а м… товарищ Сталин.
Чуянова удивило, что Сталин разговаривал спокойно:
– Что за пушки вы там конфисковали в свою пользу? Артуправление в Москве не подтверждает наличие этого эшелона в вашем Сталинграде.
Чуянов ответил, что триста пушек он уже велел переделать в зенитные орудия, нужные для ПВО на переправах через Волгу.
– А разве вас бомбят? – спросил Сталин.
– Нет, товарищ Сталин. Но какие-то самолеты летают.
– Хорошо, – согласился Сталин. – А с нашими ротозеями из Артуправления, забывшими, где посеяли целый эшелон пушек, я разберусь в Москве уже с а м… по-отечески!
Чуянов закончил разговор и перевел дух с таким облегчением, с каким, бывало, в юности сваливал мешок на пристани.
– По-отечески, – сказал он про себя. – Не завидую я теперь всем тем, кому он отцом доведется. Это уж точно…
Утром 7 Ноября репродукторы на площади Павших борцов транслировали из Москвы парад, разнося по всему миру четкий грохот солдатских ног по брусчатке. Прямо с парада войска уходили на передовую, и это как-то окрыляло, а многие женщины даже плакали, услышав по радио звуки марша «Прощание славянки».
Дедушка дома тоже прослезился:
– Давно эфтакой музыки не слыхивали, все эти трям-блям да «нас побить-побить хотели…». Минина да Кутузова помянули. Чай, от вашего, яти его мать, интырцанала одни ошметки остались. Чего доброго, и церкву откроют. Хоть помолиться бы нам, православным, перед смертью дозволили.
– Открою, – мрачно ответил Чуянов деду.
* * *
В конце ноября Чуянов созвонился с Ростовом, к телефону подошел секретарь Ростовского обкома – Двинский:
– Рейхенау жмет… танки. Боюсь, не удержаться.
– Держитесь. Я еще позвоню… завтра! Слышишь?
На следующий день из Ростова звонила уже секретарша:
– Помогите… не знаю, что делать! – кричала она. – Никого уже нет, я одна. А тут такое творится.
– Где Двинский? Дай его… срочно!
– Да все убежали. Одна ведь я! А тут по комнатам немцы шляются. Хохочут. На губных гармошках наши песни играют…
С юга – от Ростова – повалили на Сталинград эшелоны: раненые. Врачей не хватало. Медикаменты – на вес золота. Кошмар какой-то! Банно-прачечный комбинат не в силах обслужить поток исстрадавшихся людей – ампутированных, искалеченных и обожженных. Алексей Семенович распорядился:
– Банщикам работать в три смены.
– А когда у них было меньше? Вот мыла-то где взять?
– Не знаю, – честно признался Чуянов. – Найдите.
Средь дня заскочил домой пообедать, опять звонок:
– Откуда говорят?
– Из зоопарка.
– Чего вам от меня понадобилось?
– Слониху Нелли кормить надо.
– А что слоны едят?
– Не знаем, как в странах капитала, – отвечали Чуянову, – а советские слоны едят много.
Чуянову хотелось обложить говорившую «дурой»:
– Если Нелли все жрет, так все и давайте.
– Овощи-то на базар не пойдешь покупать. Дорого!
– Господи, да выкручивайтесь как-нибудь…
Наплыв беженцев увеличился. Поезда с юга подвозили по восемь тысяч человек в день, а сколько приплывало по Волге – не поддавалось учету. Среди эвакуированных – с севера – появились и ленинградцы. Они уже хлебнули горя, всякого навидались. Рассказывали, что рабочий у станка получает 250 граммов хлеба, прочие – 125 граммов. Чуянов зашел в столовую обкома.
107 
