93 
Он посмотрел на свои руки – они дрожали от острого желания оторвать телефон от розового уха Самодуровой, бросить на пол и растоптать. Наветов встал, подошел к столу, взял бумаги, постарался успокоиться.
– Извините. – Ксюша нажала кнопку отбоя. – На чем мы остановились?
– Вам необходимо подписать документы. – Наветов положил перед ней бумаги. – Вот здесь, внизу, где ваша фамилия.
Компаньонка неожиданно заявила:
– Не к спеху. Я бы хотела иметь копии этих документов. А также точные сведения о стоимости компании, ее акций и имущества.
На секунду Наветов онемел, потом нервно рассмеялся:
– Зачем? Сведения абсолютно секретные.
– Не для меня. Как акционер имею полное право…
Наветов веселился. Сдерживаемые им гневные эмоции просочились в соседнюю область, где проживала истерия – защитный буфер. Когда в детстве Кириллу бывало очень страшно, его разбирал смех. В институте его считали отчаянным смельчаком, потому что отпускал шутки на экзаменах. Страхи отступали, а экзамены он сдавал отлично. Подчиненные более, чем насупленных бровей и окрика, боялись его хихиканья.
– Что смешного? – удивилась Ксюша. – Дадите бумаги или нет? Только не говорите, что время требуется. Две кнопки на компьютере нажать.
– Как прикажете! – дурашливо развел руками Наветов.
«Идиотка! – обозвал он ее мысленно. – Думаешь, личико и фигуру поправила, тряпки модные нацепила, покровителя завела и крутой стала? Даже если бы ты пришла сюда в сопровождении президента страны, Господа Бога или взвода автоматчиков, я и тогда показал бы тебе кукиш».
Ксюша об особенностях психической организации Наветова не догадывалась. Но его смешок ясно говорил, что она проигрывает и бумаг ей не видать.
– Когда? – шмыгнула Ксюша носом, упорствуя скорее из вредности, чем из надежды на успех.
– Вот закончим разговор и получите… по заслугам, – рассмеялся Наветов. – Извините за каламбур.
К нему почти вернулось первоначальное настроение, способность трезво мыслить и анализировать ситуацию.
– Не знаю, Ксения Георгиевна, с чего начать, – пропел он тоном доброго дядюшки, – вопрос щекотливый.
– Начните с сути, – посоветовала Ксюша.
– Ко мне обратились из прокуратуры. Они к вам приезжали, но не застали дома. Словом, обнаружились некоторые сомнения, и органы правопорядка хотят провести эксгумацию трупа Костика. Требуется ваше согласие, но в крайнем случае обойдутся и без него.
Наветова не интересовал ответ Самодуровой. Она могла сказать «да» или «нет» – не имело значения. Важна была ее реакция – испугается, запаникует или просто поразится?
Теоретик Ирина знала очень много правил человеческого общежития и поведения. На практике у нее не получалось им следовать, но Ксюшу поучала: «Твой главный недостаток – рубить сплеча. Быстрая реакция хороша в боксе и пикировке остроумов. Умные люди принимают только хорошо взвешенные решения. Есть универсальная формула, позволяющая достойно получить время для размышлений. Фраза: 'Мне нужно подумать'. Запомни ее! Что сейчас получается? Тебя спрашивают, сколько будет дважды два, а ты, не дослушав, выпаливаешь: 'Четыре, дураки вы неграмотные! Но тебя спрашивали не по евклидовой геометрии, а, скажем, Лобачевского». Ксюша вспомнила Иринины слова и пожала плечами:
– Мне нужно подумать.
– То есть как это – подумать? – опешил Наветов.
Он ожидал чего угодно, но не равнодушно-уклончивого ответа.
– А почему вы так переживаете? – усмехнулась Ксюша. – Пусть прокуратура ко мне обратится, я с ними поговорю. Вашего-то согласия не требуется. Не вы лично собираетесь могилу раскапывать? Или все-таки вы?
И второй раунд закончился без победителя. А третий, как говорят спортивные комментаторы, отличался неспортивным поведением.
Наветов оперся ладонями на журнальный столик и приблизил лицо к Ксюше:
– Я тебя раздавлю! На молекулы распылишься!
– Ой, напугал! – В подобном тоне вести беседы Ксюше было значительно легче. – Уже в штаны напустила!
– Когда мы встретимся в следующий раз, ты горько пожалеешь, что появилась на свет!
– Слюни подбери! Обрызгал всю! Макака четырехглазая! Наветов резко выпрямился и показал пальцем на дверь:
– Пошла вон, шлюха подзаборная!
Ксюше очень не хотелось поворачиваться к нему спиной – мог и пинка дать. Поэтому попятилась задом и уже от двери послала прощальный привет:
– Чао-какао, сопля зеленая!
93 
