98 
– На ребенка уже перекинулось? – вытаращила глаза Ксюша.
– Мальчик, что ты сегодня кушал? – спросила Поля. Лева немного обиделся. Он желает помочь, а на него смотрят с ужасом. Хотел сказать «Для вас стараюсь», но стал вдруг упрекать:
– Вы на меня в последнее время совершенно внимания не обращаете. Ты, мама, спрашиваешь, как день провел, а ответа не слушаешь. Тюполь, я просил тебя вареники с картошкой, а ты какие сделала? С капустой! Тексю, я тебе нанялся за собаками смотреть? А когда я в последний раз рубанок держал? Олег водить не учит, а папа на все вопросы говорит – в словаре посмотри. Зачем вы меня завели, спрашивается, если даже в пустяковой просьбе отказываете? Трудно вам на стол встать?
Обвинения ребенка отдавали горькой справедливостью. Первой на них отреагировала Поля. Она сдвинула тарелки и приборы в сторону, вскарабкалась на стул, а потом на стол. Следом со словами «Чем бы дитя ни тешилось» полезла Ксюша. Обескураженная и терзаемая раскаянием Ира последовала их примеру.
Ксюша уворачивалась от люстры, которая била ее по голове, Поля опасливо переминалась с ноги на ногу, Ирина нечаянно опрокинула ногой солонку. Они в ряд стояли на столе, как на эшафоте, и с тревогой взирали на Леву.
– Дальше что делать? – спросила Ксюша.
– Смотрите по сторонам, – велел Лева.
– Вон моя заколка, – Поля показала пальцем за диван, – я ее не могла найти.
– Ты спрятал какой-то сюрприз? – спросила Ира сына. – Мы должны его отыскать?
– Нет! Неужели не замечаете? – с досадой воскликнул Лева.
Расстраивать обездоленного ребенка никому не хотелось. Они стали вслух «замечать», надеясь попасть на правильный ответ.
– Щенки сгрызли ножки дивана, – сказала Ксюша.
– На люстре килограмм пыли, – отчиталась Поля.
– Под креслом твоя бейсболка, – сообщила Ира.
– А общая картина? – подсказал Лева. – Как она выглядит?
Ира, Ксюша и Поля крутили головами, осторожно поворачивались из стороны в сторону, но изменений в общей картине не находили.
С улицы донесся собачий лай. Кто-то зашел на участок.
– Стойте так, – попросил Лева, – не спускайтесь! – И побежал к двери.
– Девочки, – со страхом прошептала Поля, – кажется, стол трещит, сейчас он рухнет!
– Это я на хлебницу наступила, – успокоила Ира. – Что же Лева имел в виду?
– Разворачиваемся спинами друг к другу, в круг, беремся за руки, – скомандовала Ксюша, – начинаем медленно поворачиваться. Кто первый заметит, сразу говорите.
Олег, Марк и Вася застыли на пороге. Открывшаяся им картина была настолько поразительна, что никаким разумным объяснениям не поддавалась.
Женщины стояли на обеденном столе. Медленно кружили по часовой стрелке, тихо переговаривались. В центре круга, между их головами, точно ритуальное кадило, раскачивалась люстра.
Спрятавшийся за спины мужчин Лева хихикал.
– Ничего себе! – присвистнул Олег.
– Колдуют? – прошептал Вася.
– Что здесь происходит? – воскликнул Марк.
Кружение остановилось. Ира, Поля и Ксюша заняли исходную позицию, выстроившись в ряд, точно приговоренные к казни через повешение.
– Мы с Левочкой играем, – смущенно улыбнулась Поля.
– А что? – с вызовом спросила Ксюша. – Нельзя?
– Своего рода аутотренинг, – неожиданно заявила Ира и покраснела.
Лева благоразумно выскользнул из комнаты. Женщины спустились на пол. Мужчины им помощи не предложили. Обменялись взглядами, которые условно можно назвать понимающими. Так переглядываются в сумасшедшем доме здоровые люди.
Нарождавшийся протест (шторм, бунт) был задавлен в зародыше. Нелепая сцена и неуклюжие попытки объяснить ее детской шалостью вернули подруг на позицию оправдывающейся стороны. За ужином мужчины вели свою беседу, обращая внимания на женщин не более, чем на пустующие стулья. Когда какой-нибудь из «стульев» подавал голос, на секунду устанавливалась тишина, а затем разговор возобновлялся с той реплики, на которой перебили.
– Хватит дурью маяться, – призывала Ксюша – Давайте спокойно поговорим!
Пауза. Молчание. Марк набирает в легкие воздух и говорит Васе:
– Связывать идею национального самосознания в России исключительно с православием – глубочайшее заблуждение.
Ирина ковыряется вилкой в тарелке и встревает в разговор о спорте:
– Заблуждения в нравственном достоинстве человека наносят его психике такой же вред, как врачебные ошибки телу.
Пережевав пищу, Вася обращается к Олегу:
98 
