Особенно,... 
174 
– Что делать? – растерялся барон.
Ватнин глазами показал на огонь, пылавший в камельке, и это напоминало Клюгенау подобный случай в Зимнем дворце в ночь на 16 ноября 1796 года, когда канцлер Безбородко так же, одними глазами, показал Павлу, что делать с бумагами, которые могут быть опасны…
– Хорошо горит, – сказал Ватнин. – Будто в аду!
В руки попалась скромная папка с надписью: «Секретно».
– Постой, постой… Чей это может быть почерк?
– А что там? – спросил Ватнин равнодушно.
Клюгенау как-то сразу осунулся, и вдруг с его языка сорвалось такое ругательство, какое не услышишь и от пьяного казака:
– Это прапорщик Латышев… Жаль, что о покойниках не принято говорить дурно!
– Да что там? Растолкуй хоть…
Это было досье политической слежки за штабс-капитаном Некрасовым; в документах упоминался полковник Васильев-Бешенцев, начальник жандармского управления всего Кавказского округа.
Ватнин вспотел и даже испугался.
– Ты тише, тише, – сказал он. – Давай и это туды же, за полковником вслед… Дело-то тут, вишь ты, какое кляузное! А я ишо этого гаденыша припекал у себя, по головке гладил.
– Так нельзя, – ответил барон, закрывая папку. – Надо все это тишком передать Юрию Тимофеевичу, чтобы этот Васильев-Бешенцев не явился в его жизни полной неожиданностью.
Когда стемнело, Ватнин навестил Некрасова.
– А я и не знал, – сказал сотник, – что о тебе начальство уже книги пишет… Эвон, почитай-кось!
Некрасов прочел несколько доносов, подшитых в досье, и особенно-то не огорчился.
– Свинство, конечно. Но я уже привык к тому, что в мой огород иногда заглядывают чужие рыла!
Ватнин от души посоветовал:
– Я, конечно, не знаю, как и что там у тебя. А только, Юрий Тимофеич, брось ты все это… Власть, кака ни есть, она – власть, и перечить ей не моги: глотку перервут! Вот и с дочкой своей тоже я часто спорил…
Некрасов похлопал сотника по колену:
– Дорогой Назар Минаевич, спасибо. И за то, что выручили, и за… добрый совет от души. Но спорить со мной на эту тему не стоит. Если уж хотите знать правду, так я и сам готов перервать им глотку!
Ватнин поразмыслил, чем он сможет помочь хорошему человеку. Но вопрос был для него слишком сложен, и он решил, что тут не его ума дело.
– Ладно, Тимофеич, ты уж не серчай, что встреваю. Пойду-ка я лучше. Отдыхай с миром…
Он вышел во двор и круто повернул в сторону подземных галерей, привлеченный каким-то шумом. Егорыч, как выяснилось, ходил за водой, но воды не достал, а притащил в крепость пленного с кляпом во рту, одетого в турецкий мундир, с повязкой мусульманского полумесяца.
– Что за гусь? – подошел Ватнин.
– Да вот, – пояснил Егорыч, – духами пахнет, будто девка гулящая. А винишко-то во фляжке его – дурное, не приведи бог: лошаку дай хлебнуть – так он самого губернатора залягает!
– Поставь его, – велел Ватнин и отвел руку назад.
Казак поставил пленного на ноги, и есаул, слабо разбираясь в символике крестов и полумесяцев, тут же треснул чужака по зубам. Да так ловко получилось, что тот, залетев в угол, вдруг начал сладко зевать, словно вечер уже наступил, а постель давно разобрана.
– Ходют здеся, – буркнул Ватнин, – всякие… Воздух портют!
Случайно подоспел Карабанов: посветил спичкой.
– Это красный крест турецкого султана. А сам он скорее всего просвещенный мореплаватель… Послушайте, сэр, – поручик растолкал пленного, – что привело вас сюда?
Представитель общества «Staffort-Hause» оглядел мрачные своды подземелья, по стенам которого бегали скользкие мокрицы, надолго остановился взглядом на лице Карабанова, худом и обросшем бородою.
– Вы ошиблись, – ответил он по-английски, – я всего лишь наблюдатель, присланный сюда одной из редакций лондонских газет… Помогите мне подняться!
Карабанов подал ему руку:
– Значит, вы англичанин?
– Нет, я француз.
Проверили по бумагам – житель Гамбурга.
– Ты не мути, – и Ватнин показал свой кулак.
Под этой угрозой пришлось раскаяться во лжи.
– Видите ли, я… испанец, – ответил вдруг немец по-русски, но с каким-то акцентом. – Родился в Кракове, долго жил в Выборге, после чего уехал воевать в Мексику.
– А это где? – спросил Ватнин, вытягивая револьвер наружу и внушительно щелкая курком.
Пленный упал на колени.
– Я сказал правду! – крикнул он Карабанову. – Сохраните мне жизнь, и я обещаю скинуть этот мундир. Я сегодня же уеду в Египет, где меня ждет невеста из богатой семьи алжирских евреев!
174 
