70 
– А-а-а! – заорал Карабанов. – Вы бы так и сказали, что берете три процента как взятку. Только потрудитесь в таком случае мне расписочку выдать. Мол, казначейство удержало с поручика Карабанова столько-то. В виде взятки!
– Ой и шутник же вы, – совсем растерялся казначей. – Скажет же такое!.. Ох эти казаки, они всегда… Потулов, – налетел он на писаря, – закрывай скорей ящик!.. Господ приемщиков попрошу выйти отсюда!..
Прибежал секретарь казначейства:
– Вы что тут мудрите, поручик? А еще благородный человек, в лейб-гвардии служили!..
– Цыц, котята! – прошипел Карабанов, берясь за шашку. – Вы меня еще стыдить желаете?.. Или давай расписку во взятке, или выкладывай на стол награбленное! Я желаю честно глядеть в глаза своим солдатам!
– Вы это серьезно? – ошалел секретарь. – Тогда извините. Казна уже опечатана. Придите завтра.
– Нет, сегодня! Ибо я уже расписался в получении. Вот! – И Андрей припечатал свой палец к подписи в шнуровой книге.
Секретарь больно щипнул казначея; казначей треснул по лбу писаря; Сократ-управляющий наверняка устроит хорошую баню своему секретарю-Цицерону. Но делать нечего, и остатки денег почти швырнули поручику в лицо. Андрей свалил деньги в тулуки, взвалил их на плечи поджидавшего Егорыча и подошел к секретарю казначейства.
– Вы дворянин? – спросил он.
– Да! – гордо вскинулся секретарь. – И не чета вам – два трехлетия состоял предводителем дворянства по Елабужскому уезду.
– Тем лучше. По крайней мере, можете требовать удовлетворения. Всегда к вашим услугам!
И, сказав так, он ударом кулака «послал» секретаря лежать в дальний угол, пустив вдогонку за ним толстый кирпич гроссбуха с мудрейшим содержанием «расхода-прихода».
Егорыч, тот поступил иначе: купил на майдане пять фунтов дрожжей и спустил их в отхожее место казначейства.
– Сейчас жарко, ваше благородие, – поделился он с поручиком, – верьте мне: такая квашня взойдет, куды-ы там!..
Когда они покидали Игдыр, «тесто» уже взошло, поперло на улицу изо всех щелей, медленно и неотвратимо, как зловещий рок. Последнее, что запомнил поручик Карабанов, проезжая мимо казначейства, это секретаря: подтянув панталоны, он перескакивал с камня на камень и, наконец, поскользнувшись, вляпался в «тесто» по самые уши.
Встретившись в Баязете с Некрасовым, поручик сказал:
– Трудно судить, но декабристы, может быть, и были правы!
– А далее декабристов ваше воображение не идет? Выстрел Каракозова разве не был услышан вами?
– Ну, я не понимаю, чего хотят нигилисты, – ответил Андрей в раздражении. – Носить черные очки, не стричь ногтей и бороду, – если это так, то пожалуйста!..
– Нигилистов давно уже нету, – возразил штабс-капитан. – Остались революционеры. Только вы их не знаете, Карабанов. А вот наша гнилая система…
– Опять система, – буркнул Андрей, и только воспоминание о ссоре с Аглаей удержало его в этот день, чтобы не напиться до бесчувствия.
3
К приезду Карабанова урядник его Трехжонный получил звание вахмистра, которого он с мужицкой терпеливостью дожидался ровно четырнадцать лет. Ватнин, встретясь с поручиком, поделился.
– Ну, – сказал, – теперича загуляет! Сейчас Дениску твоего Ожогина видел: от свежепросоленного вахмистра не отходит, носом чихирь, подлец, чует. А двое куды-то на майдан бо-ольшой кувшин поволокли. Идут, экие довольные! Улыбки строят…
– Что ты сказал им, есаул?
– А что тут скажешь! Сказал, чтобы не все пили – и закусить надобно.
Карабанов лег спать в этот день поздно. Уже дремать начал, когда в сенях рухнуло что-то тяжелое, послышалась мать-в-перемать, и Дениска втащил пьяного в дым вахмистра Трехжонного.
– Вот, ваше благородие, – пояснил Ожогин, – доложиться вам хочет. По самой форме, как и положено.
Дениска прислонил Трехжонного к стенке, словно бревно, и увильнул за дверь – от греха подальше, Карабанов подкрутил фитиль лампы, чтобы видней было.
– Хорош ты, братец, хорош! – сказал Андрей.
– Люди здоровы! – вдруг выпалил Трехжонный.
– Что, что? – удивился Карабанов, даже привставая с постели.
– Я говорю – люди здоровы. Вот что!
– А лошади?
– И лошади. Сначала люди, потом лошади. Я все помню…
– Ну, ладно. Иди, – разрешил Андрей.
– А я и пойду. Нешто же здесь останусь?
– Вот и иди!
– И пойду! – с грозной решимостью ответил Трехжонный.
– Так иди, не стой.
Карабанову было занятно посмотреть, как Трехжонный отклеит себя от стенки.
70 
