Особенно,... 
50 
— Но ведь мы можем оставить у себя акции Костакиса, ты мог бы управлять его компанией…
Никос тряхнул головой.
— Не хочу. Денег у нас и так достаточно, а состояние Йоргоса пусть пойдет на благотворительность. Может быть, тогда кто-нибудь все же помянет его добрым словом.
— Он жестоко обошелся с мамой, и все-таки… как вспомнишь его жалкий конец…
— Ну и что? Он же никого не любил, кроме себя. Ты и твоя мать были не единственными, кто пострадал от него. После того, как газеты рассказали о вас, посыпались десятки писем с примерами его жестокости, равнодушия и бесчестности.
Никос взял жену за руку.
— Ну а теперь состояние Костакиса принадлежит тебе. Так пусть оно наконец послужит людям. Ладно, не будем больше об этом. Давай получим удовольствие от нашего прощального путешествия на этом плавучем образчике безвкусной роскоши!
Андреа засмеялась.
— Я уверена, какому-нибудь миллионеру яхта Йоргоса Костакиса придется по душе, как и его дом. Фонд выручит от их продажи кругленькую сумму.
— Наверняка. А я вот еще о чем подумал: мне не хотелось бы, чтобы капитан Петракос уходил от нас, надо его убедить остаться. Он сам говорил за обедом, что с удовольствием взял бы на себя обучение морскому делу в рамках программы Фонда.
— Интересно, — протянула Андреа. — Мама тоже горит желанием участвовать в программе. Вот было бы хорошо, если б они подружились! Она очень любила моего отца, но я была бы просто счастлива, если б у нее кто-нибудь появился, хотя бы просто хороший друг.
Никос улыбнулся.
— Мы с тобой так счастливы, Андреа mou, что хочется поделиться своим счастьем с другими, правда?
Андреа обняла мужа за плечи.
— Я люблю тебя, Никос, очень люблю.
— И я тебя, Андреа mou, и всегда буду любить. Они неторопливо пошли по палубе. За кормой
бурлило Эгейское море.
50 
