92 
Еще раз добродушно улыбнувшись (неподготовленного человека эта ухмылка могла бы вогнать в ступор), Пират махнул рукой высунувшейся было танцовщице, мол, не лезь, господа не для этого пришли и исчез.
После третьего тоста, разумеется, за прекрасных дам, ход веселья несколько нарушился.
Ибо в кантине появился еще один гость — вернее сказать, гостья.
Причем та, которую мало кто бы хотел видеть.
Черная шаманка.
Каким ветром занесло сюда служительницу капища Подземного хана, было непонятно, но факт есть факт — она бесцеремонно уселась за соседний столик, уставившись на гостей.
И гостям это не понравилось.
И не потому что от старухи попахивало, как и от почти каждого кочевника. Известное дело, в степи с водой не так чтобы. Да и надо сказать, с мытьем и в Октябрьске проблемы — старые колодцы были полны, но на десять тысяч голов их явно было маловато. Инженерная служа обещала проложить водопровод от горных родников, но, судя по всему, как шутили обитатели, откроют его разве что к десятой годовщине взятия Сарнагара. А попытки саперов добуриться до водоносного слоя кончились тремя поломками бурстанка, бессильного против каменного щита осадочных пород. После чего начальство плюнуло на затею и послало машину в степь — дырявить новые колодцы для кочевников.
Причина была в дурной славе черных шаманов.
И она не замедлила подтвердиться.
— Наджи-Мартан, — вдруг произнесла старуха, ткнув скрюченным пальцем в сторону капитана.
— Ну да, — кивнул он. — Наджи-Мартан, там мой двоюродный брат живет.
— Зачем пьешь вино, зачем нарушаешь обычай предков? — спросила вдруг старуха.
— Иди-ка ты, бабушка, отдохни, — буркнул в ответ чеченец.
— Что сказали бы предки, глядя на тебя? — не унималась черная шаманка.
— Какое тебе дело до моих предков? — чуть заплетающимся языком произнес капитан, не скрывая раздражения. — Вы тут со своими разберитесь, а то ведь происходите вообще непонятно от кого — от кобылы покрытой богом, ха-ха! Бедная лошадка!
Соседи недовольно покосились на набравшегося приятеля — начальство и замполиты при каждом удобном случае вдалбливали им, что к аборигенам следует относиться с максимальным уважением, не задевая их чувства.
К тому же шаман есть шаман — припечатает чем-нибудь таким, потом ходи лечись к колдунам!
— Вы все умрете, — вдруг изрекла шаманка. — Все умрете.
Сидевшие за столом напряглись, хотя особо и не испугались.
— Все там будем, бабушка, — белозубо улыбнулся скуластый невысокий крепыш с погонами пограничника. — Все в свой черед… Только одни раньше — другие позже! Так что ежели чего, позвони с того света: как там дела? Или телеграмму пошли!
Наверное, говорить этого не следовало — служительницы Подземного Хана пользовались дурной славой злопамятных и обидчивых, чему видать способствовало то, что в них отбирали почти исключительно самых уродливых и некрасивых девушек, горбуний, колченогих, бельмастых — каких даже за стариков выдать проблематично.
Но вино уже успело растечься по жилам, да еще было «заполировано» «Столичной», так что их можно было понять.
— Все вы умрете, и куда скорее, чем думаете! — она рассмеялась каркающим смехом. — Вы принесли смерть сюда, но смерть ждет вас всех там — смерть ваша, смерть многих и многих! И счастливы будут те, кто умрет раньше, чем то, чему они служат и что любят! Герат, Кандагар, Фергана, Сумгаит, Сухуми, Буденновск, Москва, Наджи-Мартан! — выкрикнула она.
— Вижу! — она вдруг надвинулась на капитана, обдав его запахом полыни, старого немытого тела, давним дымом костров и душными курениями. — Вижу — тебя! Ты переживешь всех, ты умрешь последним!
Краем глаза чеченец увидел, как, ощутимо побледнев, бочком-бочком продвигается к выходу табунщик, видимо не желая присутствовать при жутком действе предсказаний служительницы Нижнего Владыки.
— Вижу! — заклекотала старуха. — Вижу всё! Вижу звезды на твоих плечах, но не те, о которых ты мечтаешь!
Вижу город с суровым именем, город во власти огня и льда, разрушаемый небесными молотами!
Вижу железных зверей на его улицах, беспомощных в каменных теснинах, избиваемых огненными стрелами, что мечут твои слуги! Вижу их погонщиков, окровавленных и обгоревших, которых убивают по твоему приказу!
Вижу тебя, обрекающим на смерть невинных, вижу, как ты предаешь и убиваешь! Вижу тебя победителем в той войне — и вижу, как не приносит счастья тебе твоя победа…
92 
