107 
В то же самое время, когда Сашко и Каракуль остались вдвоем, Хачатур Каренович в домашнем кабинете, среди старинной мебели в стиле ампир, принял Дудина:
– Похвально, чисто сработали, похвально.
– Должен сознаться, что убили его не мы.
– Как?! – Хачатур Каренович насторожился, по плечам его пробежал холодок.
– Мы пришли, а он был уже мертвый, – бесстрастно доложил Дудин. В этом человеке Хачатура поражали холодность и бесстрастность. Поражали и привлекали одновременно. Подобные ему люди всегда нужны, потому что они ничего не боятся. А Дудин докладывал: – Но мы выстрелили в труп, оставили пистолет и выбрались через окно, как и пришли.
Хачатур глубоко задумался. Дудин не уходил, словно чего-то еще ждал. Хачатур Каренович поднял на него глаза и догадался. Машинально достал конверт из бюро, протянул Дудину:
– Извини, дорогой. Здэсь за Адама. Это ничего, что не ви его...
– Это дело. За Алекса мы в расчете. Будут еще распоряжения?
– Пилохо, что ти не смог убит Каракуля на заводе Булькатого. Такой випал случай. И Лию не забрал. Пилохо.
– Он в рубашке родился, – оправдался Дудин, не заискивая, что тоже Хачику нравилось. Деловые партнеры не должны заискивать друг перед другом. – Мы совсем не ожидали застать Каракуля на заводе. Кстати, менты же его первые упустили. Ведь договорились, что его привезут в лес, мы ждали, а он сбежал.
– У Каракуля теперь целий банда эст. Ми упустили контроль. Ти иди, а я подумаю, что можно сделат.
Полночи Хачатур Каренович думал, ворочаясь с боку на бок. Ему покоя не давала смерть Булькатого. Кто и почему завалил Адама? Чем это чревато лично для Хачатура? Он перебирал в памяти врагов Булькатого и ни на одном не остановил выбор. Адама слишком боялись, но тем не менее смельчак нашелся. Кто же он? Хачатур подсчитывал и своих врагов, главным из которых был Булькатый. Впрочем, Каракуль мог отомстить за Вадима. Кстати, о парне ни слуху ни духу. Куда дел его Каракуль и те неизвестные, что напали на диком пляже на людей Адама? Если это они убрали Булькатого, доберутся до Хачика, это точно. По всем признакам Каракуль сколотил банду из хорошо обученных людей, только поэтому ему удавалось вылезать из передряг и остаться в живых, один он ни за что не справился бы. Отсюда следовало, что у Каракуля есть определенные цели. Какие? Скорее всего, захотел всех подмять! И у него в руках документы, с помощью которых он выбьет конкурентов. В общем, получалось, что Каракуль скрупулезно готовился. Тут-то и задребезжали струны внутри: надо удвоить охрану, а возможно, и убираться за кордон. От этих мыслей Хачатур Каренович совсем скис, ибо за бугром приятно отдыхать, а не жить. Бросить детище – порт! Это нож в сердце. Он достал календарь и сосчитал дни, когда должен вернуться его комфортабельный корабль. Через полмесяца! А события разворачивались чересчур стремительно, можно не успеть. И без досье Алекса спокойной жизни не будет даже за кордоном, в нем слишком крупные деньги и связи.
Глава 25
А Тимошенко все страдал. Страдал в прямом смысле. В том месте, которое ни самому посмотреть, ни другому показать, болело нестерпимо, особенно когда... но Тимоха старался об этом не думать до времени. Он еще больше похудел, потому как пил лишь соки, бананы с ананасами ел, чтобы проскальзывали легко ото рта до конечного результата. Растительная пища вызывала постоянный голод, на унитазе испытывал адские муки, кусок мяса казался недосягаемой мечтой. А если ко всем физическим страданиям прибавить и моральные, то жизнь Тимохи вообще была невыносимой. Его не забывал Петя Бутылкин, навещал каждый день. Ему единственному Тимоха показывал стыдное место, а тот неизменно советовал:
– Без врача не обойдешься. Давай привезу сюда?
– Нет, только не это, – накрывался одеялом Тимошенко и тихонько скулил, как шавка, от жгучей обиды скулил, от боли, а еще от злобы.
Но вот как-то Петя Шкалик прибыл поутру, взобрался на стул с загадочным блеском в глазенках. Болтая ножками в лакированных туфельках на каблуках, издал клич победы, сжал в кулачке воздух и резко дернул на себя.
– Чего веселишься? – проблеял Тимоха, он не так давно с час сидел на толчке, не отошел еще от процедуры опорожнения. – Смотреть противно.
– Вчера Булькатого на перо нанизали, – возвестил Петя Шкалик в экстазе. – Подох наш Адам, подох у себя в конуре.
– Не может быть!
Тимоха даже сел на кровати. Несмотря на мягкость ложа, он все время покоился то на боку, то на животе. А вставал, прилагая немалые усилия, сначала соскальзывал на четвереньки на пол, потом поднимался на ноги, и только нужда заставляла двигаться. Новость на время вылечила. Тимоха потер грудь ладонью, не веря счастью:
107 
