Особенно,... 
173 
– А я почем знаю? На погромщиков вроде не похожи, да и «сочувствующими» не назовешь. Поглядим – увидим, что остроухие удумали. Только ты уж из канавы не выпрыгивай, когда потеха начнется, у нас свои дела!
– Поглядим, – буркнул гном, надеявшийся, что все-таки сможет удержаться от очередного безрассудства.
Ответ на вопрос приехал на двух подводах. На одной сидела дюжина вооруженных людей, а вторая была доверху загружена краденым добром. – Падальщики, – прошептала Флейта на ухо гному, – пока дурачье орет да за гномами по городу носится, эти ребята дома побогаче громят. Вишь, сколько уже набрали!
Пархавиэль облегченно вздохнул. Желание вмешиваться в чужие дела отпало. Даже когда вокруг засвистели стрелы, и люди, как перезрелые яблоки, западали с телеги, гном спокойно лежал в грязной жиже и невозмутимо наблюдал за разворачивающимся действом. Одно ворье било других, на гномьей душе стало теплее и уютнее.
На отстрел метавшихся возле телег бродяг у эльфов ушло не больше минуты. Лучники вышли из укрытий только тогда, когда последний из падальщиков испустил дух. В его груди торчало восемь стрел. Нападавшие не стали обыскивать трупы и даже не оттащили мертвые тела к обочине, сели на телеги и поехали дальше: искать новые жертвы, а может быть, делить награбленное добро.
– Пошли, – скомандовал гном, бойко поднявшись из лужи и засеменив на коротеньких ножках.
– Ты бы хоть отряхнулся! – сделала внушение Флейта, догнав его через какое-то время.
– Само отлипнет, когда подсохнет. – Пархавиэль был явно не в настроении выслушивать наставления.
В отличие от слов оракулов, которые почему-то имели обыкновение не сбываться, предсказание гнома оказалось верным: грязь засохла и отпала от его бороды, как только они оказались на площади посреди дымящихся руин догоревшего и обрушившегося здания миссии.
Цеховой квартал был безлюден. Жители ушли, ушли туда, где все еще бушевало пламя и в утреннее небо вздымались черные зловещие клубы дыма. Чем дальше шли путники на юг, тем виднее становилось зарево и тем больше было окоченевших трупов, хаотично разбросанных по мостовой. Сначала они натыкались только на изувеченные тела гномов: затоптанных и поднятых на вилы, подожженных и растерзанных толпой, но потом среди застывших в неестественных позах фигур все чаще и чаще встречались люди. Холодная и бесстрастная вечность потушила их праведный гнев и усмирила боевой пыл.
Обшитая железом дверь не открывалась. Колдовство Флейты с отмычкой не помогло, хотя девушка старалась изо всех сил, ворочая попеременно взад и вперед, влево и вправо тонким длинным штырем с крючком на конце. Замок оказался или ржавым, или очень хорошим, что в принципе было все равно. Причина неудачи никак не влияла на плачевность результата. Они находились в запертом подвале, а из темного подземного прохода в любой момент могли вынырнуть разгоряченные азартом погони преследователи.
– А все ты виноват! – Девушка перевела дух после усердных, но бесполезных трудов и приступила к излюбленному занятию капризных девиц и престарелых домохозяек: обвинению мужчин в своих неудачах. – И зачем я только тебя послушалась? Чердаками нужно было уходить, чердаками, так нет, его в подвал черти понесли! Вот и сиди теперь на старом тряпье и позапрошлогодней свекле, жди, когда гости пожалуют!
Пархавиэль устал, ему надоело слушать нескончаемые причитания, прервать их не было сил, а обосновывать правильность принятого им решения гном считал ниже своего достоинства. Расстроенная Флейта не думала головой, она изливала на окружающих, то есть на Пархавиэля, безудержный поток переполняющих ее эмоций и самозабвенно говорила, говорила, говорила…
Одна улочка сменялась другой, всюду горели дома и лежали трупы. Гномы отчаянно сопротивлялись, но люди теснили их дальше на юг, загоняли в угол квартала, откуда был всего один выход – в реку. Путники уже почти добрались до таверны. По словам Флейты, до «Последнего приюта» оставалось не более четырех сотен шагов, когда повстанцы преградили им путь, точнее, они сами потеряли бдительность и внезапно наткнулись на лагерь отдыхавшего отряда.
Люди грелись возле костров и на повышенных тона обсуждали причину неудачи последнего штурма. Пархавиэль не успел разобрать, шла ли речь о таверне или каком-то ином доме. Только что хватавшие друг дружку за грудки бойцы прекратили мордобой и направили неизрасходованный бойцовский пыл в полезное общему делу русло.
173 
