Особенно,... 
28 
— Кто он? — глухо спросил Уллин.
— Он? — Свонн попыталась изобразить удивление, однако ей это плохо удалось. Одна мысль о том, что отец может сделать с Патриком, приводила ее в ужас. Стоя на ватных, подкосившихся от волнения ногах, Свонн старалась смотреть отцу в глаза, не отводить взгляда и держаться как можно более уверенно. Она чувствовала — от того, как она выдержит это испытание, будет зависеть ее будущее. Или отец почувствует слабинку и сломает ее, или… — Ты о ком?
— Не прикидывайся дурочкой, Свонн, — сверкнул глазами Уллин. — Ты, может быть, и распущенная, но уж точно не дура. Ты прекрасно знаешь, о ком идет речь. Тот мужчина, с которым тебя видели на побережье Ферт-оф-Форт.
Видели! Если бы она не боялась выдать себя, то вздохнула бы с облегчением. Видели… Значит, отец не знает, кто ее возлюбленный. Значит, кто-то следил за ними по указке отца… Это, конечно, скверно, но уже лучше, чем то, что могло быть, если бы отец сам был свидетелем их свидания… Пальцы Свонн теребили жемчужное ожерелье, лаская каждую бусину, попавшуюся им на пути. Слава Богу, что отец не видел их вместе… Иначе гроза, случившаяся этим вечером, превратилась бы в настоящий ураган.
— Не знаю, о ком ты, — холодно ответила Свонн.
Когда она поняла, что отец не видел ее в объятиях Патрика, у нее словно открылось второе дыхание: она почувствовала себя гораздо увереннее и нашла в себе силы отрицать все до конца.
— Ты прекрасно знаешь, о ком я, Свонн. Не валяй дурака, дочурка. Лучше уж признайся сейчас, потом хуже будет… Потом я узнаю обо всем сам, и тогда пощады не жди. Что касается твоей свадьбы с Конненом, я поспешу назначить дату, пока никто не узнал о том, что ты позоришь род Макфернов…
— Ты спятил, папа? — в ужасе спросила Свонн. — Что ты несешь? В каком ты веке, очнись! Сейчас уже никто не считает, что девушка «позорит род», если гуляет по улице с парнем…
— Так значит, ты признаешь, что парень все-таки был? — Свонн прикусила язык, которым только что подтвердила свою виновность. — Я все знал, но мне хотелось услышать это от тебя…
— Я не выйду за Коннена, — перебила его Свонн.
— Тогда ты не увидишь от меня ни пенса!
— Мне наплевать. У меня есть работа в университете, и я смогу себя прокормить. В твоих деньгах я не нуждаюсь.
— Отлично! — гаркнул Уллин. — Великолепно! Только, прежде чем добраться до университета, тебе придется выбраться из дома! Джон! — позвал он слугу, который не замедлил появиться. — Молодая леди под домашним арестом. Потрудитесь отвести Свонн в ее комнату и закройте дверь на ключ.
— Ты не посмеешь! — выкрикнула Свонн и кинулась было к двери, но Уллин преградил ей дорогу своим массивным телом. — Не имеешь права!
— Я покажу тебе — право! Марш в свою комнату! Будешь сидеть там до самого замужества. Отмаливать грехи!
— Какие грехи?! — Свонн в ужасе смотрела на отца, который в эту минуту казался ей настоящим безумцем. — Какие еще грехи?! То, что ты совершаешь сейчас, — вот настоящий грех!
— Джон, — ледяным голосом скомандовал Уллин, — уведи ее наверх и закрой дверь! Убежит — тебе никогда не найти работу. И не только у меня, поверь.
Джон, сорокалетний мужчина с вечно взъерошенными, рано поседевшими волосами, с незапамятных времен служил в поместье Макфернов. Слова Уллина насчет работы заставили его страшно побледнеть и съежиться. Что не удивительно — на руках у него была жена и двое маленьких детей, которые кормились только за счет его заработка. Уллин знал, чем испугать беднягу. Свонн прекрасно относилась к Джону — всегда подбрасывала ему денег, жене отдавала платья, детям покупала сладости. И поэтому сейчас бедняга Джон стоял перед тяжелым выбором: обидеть человека, который много лет делал ему добро, или вылететь с работы без какой-либо надежды устроиться в дальнейшем. Уж Уллин постарается, чтобы ни в один приличный дом его не взяли. Джон посмотрел на Свонн каким-то тоскливым, собачьим взглядом, потом перевел глаза на Уллина и пробормотал:
— Я… сэр… не могу…
— Что? — загремел Уллин. Еще и слуги вздумали бастовать в его доме! — Вон отсюда! Сдохнешь нищим на помойке, это я тебе обещаю!
Свонн чуть не заплакала, до того ей стало жалко несчастного Джона. Он потеряет работу, а его поступок все равно ничего не изменит. Не один слуга, так другой… Свонн все равно запрут в комнате, потому что Уллин не выпустит ее из дома… Она взглянула на Джона с благодарностью и подмигнула одним глазом: мол, дело житейское, я все пойму. Джон понял ее намек. Лицо его просветлело, он шагнул к Свонн.
28 
