28 
— Удивляюсь, как это ты до сих пор не сжег себе желудок этим перцем.
Глаза Джерри лукаво заблестели.
— Ну, вообще-то у меня есть один маленький ожог на животе. Хочешь, покажу?
— Нет!
Он рассмеялся и приподнял ее голову за подбородок.
— Не относись ты ко всему так серьезно, Медок.
Хани никак не могла привыкнуть к неожиданной смене его настроения. Только что они мило беседовали о детях — и вот… Приходилось признать, что, если захочет, Джерри Вест вполне может быть приятным собеседником, несмотря на все насмешки и подначки. Внезапно она вспомнила о том, что еще он умеет делать бесподобно, и тут же почувствовала, что ее бросило в жар.
— О чем ты сейчас думаешь, Медок? — хитро прищурился Джерри.
— Да так, ни о чем особенном.
Он хмыкнул.
— Отчего же тогда ты так разрумянилась, а? — поддразнил ее он. — Ох сдается мне, что твои мысли весьма схожи с моими. Я прав?
Хани почувствовала, что заливается еще более густой краской. Неужели ему обязательно так смущать ее? Она попыталась взять себя в руки, и ей это почти удалось, когда он внезапно спросил:
— А твой бывший муж, Медок? Какой он был?
Хани отвернулась к окну, мысленно представив красивое, но холодное лицо Закари, его голубые глаза, потемневшие от злости и раздражения. Ей совсем не хотелось вспоминать своего бывшего мужа, тем более говорить о нем с Джерри. Она пожала плечами.
— Обыкновенный. А какой была твоя жена?
— Тебе трудно представить ее, да?
Честно говоря, да, ей было трудно представить себе женщину, которая была женой Джерри Веста.
— Ну, в некотором роде, — призналась Хани. — А теперь… теперь у тебя появилась новая пассия? — выдавила она, потом поспешно добавила: — Извини, это меня вовсе не касается.
Он недоуменно нахмурился.
— Что-то я не пойму, о чем ты толкуешь.
— Ну, эта женщина, с которой ты говорил по телефону…
— Мэри? — Он рассмеялся. — Это мой секретарь. Между прочим, к твоему сведению, Медок, ей пятьдесят лет и она почтенная мать семейства.
Секретарь? Облегчение и удивление разом нахлынули на Хани, и она постаралась скрыть первое, дав волю второму.
— А где ты работаешь? Я думала, что ферма твое единственное занятие.
— Нет, не единственное, Медок. В городе у меня имеется контора, правда в последнее время я нечасто там бываю. Еще когда была жива жена, мы вместе занимались скупкой и продажей антикварной мебели. В ближайшем времени собираюсь продать дело, к которому, в сущности, у меня никогда душа не лежала. Это Делла была помешана на антиквариате. А я теперь хочу вплотную заняться разведением лошадей и побольше времени уделять Рею. Не сразу, но я все же понял, чего на самом деле хочу в этой жизни.
Ланч они закончили в молчании. Джерри протянул руку через стол и дотронулся до ее запястья.
— Хани, — тихо проговорил он, ласково перебирая ее пальцы. — Не думаю, что Рей снова полезет в драку к твоему сыну, но, если вдруг это случится, немедленно скажи мне, договорились?
— Ты ведь не был с ним слишком суров, а?
Джерри нахмурился.
— Нет. Рей не такой уж плохой парень, и его нетрудно вразумить. И все-таки я считаю, что твоему сыну не помешает уметь защищать себя.
— Я решительно против того, чтобы Люк дрался, — возразила Хани. Она не решалась убрать руку, чтобы не нарушить хрупкое равновесие разговора. — Не хочу, чтобы мой сын учился жестокости и вырос хулиганом, рассчитывающим только на свои кулаки.
— Но уметь драться вовсе не признак жестокости. Мальчишка должен уметь защищаться, вот и все.
— Просто мы смотрим на это с разных точек зрения. Ты — с позиции грубой силы.
Разговор принимал опасный оборот. Джерри нахмурился и стал внимательно изучать ее лицо.
— В физической силе есть немало привлекательного, — заметил он.
Хани сделала глубокий вдох, недоумевая, может ли провести в обществе этого мужчины хотя бы пять минут, не краснея.
— Не нужно искать скрытый смысл в моих словах, Джерри. Его нет.
— А я так и не думал. Просто констатировал факт: физическая сила в мужчине — это отнюдь не плохо, а совсем напротив.
— Но мы говорили о детях. Боюсь, мне не удалось тебя переубедить. Твои принципы такие же твердолобые, как и ты сам.
Джерри усмехнулся.
— Я бы предпочел слово «несгибаемые».
Хани поднялась, собрала грязную посуду и отнесла ее в мойку.
28 
