32 
Кэрри в отчаянии замотала головой.
— Ни то ни другое, Джеффри, просто я… — Ну не говорить же ему, что она боится не его, а себя. Боится выдать свои чувства, которые ему не нужны, боится, что он поймет и станет насмехаться над ней.
— Ну хорошо, я согласна.
— Вот и славно.
Джеффри шагнул к ней, сделал глубокий вдох и, скользнув ладонью по ее щеке, обвил рукой тонкую талию.
Она затрепетала. Он склонился к ней и коснулся ее губ своими. Вначале поцелуй был нежным, и ему удалось продержаться так целых пять секунд. Но затем он языком раздвинул ее губы, воспламеняя ей кровь, и жидкий огонь побежал по чреслам.
Ее сознание помутилось. Словно в тумане, она почувствовала, как он прижал ее к своим бедрам и зарылся пальцами в волосы на затылке.
Внезапно она ощутила в себе невиданную доселе смелость и ей захотелось коснуться его так же интимно, как он касался ее. Руки поднялись и погладили его плечи сквозь тонкую ткань рубашки, и его тело тут же напряглось и затвердело. Ладонь на пояснице конвульсивно дернулась и прижала ее живот к его твердыне.
Она не сопротивлялась. Она таяла. Ее губы раскрылись еще больше, и он скользнул языком внутрь. Кончиками пальцев она легонько пробежала по его затылку и глухо простонала его имя.
И тогда он крепко обхватил ее руками и приподнял с пола. Край персиковой блузки высвободился из-под пояса юбки, и она почувствовала горячую ладонь на своей голой спине. Целый шквал эмоций обрушился на нее.
Он прервал поцелуй, мягко поставил ее на ноги и отодвинулся, не выпуская из объятий. Его грудь тяжело вздымалась и опускалась, лицо было напряженным.
Тяжело дыша, они потрясенно уставились друг на друга.
— Можете сообщить городским властям, что ежегодный благотворительный бал состоится, — хрипло проговорил он, немного отдышавшись. — И если я сию минуту не уйду, у нас будут проблемы, — сказал он, с явным усилием отпуская ее.
У меня они с того момента, когда я впервые увидела тебя, подумала Кэрри. Когда за ним закрылась дверь, она обессиленно опустилась на диван.
6
Ровно в половине седьмого серебристая машина подъехала к коттеджу, и Кэрри, которая ждала у окна, взяла пакет с фруктами, свежий дамский журнал и букет розовых гвоздик, сорванных в саду. Затем она быстро вышла, заперла дверь и пошла к машине. Джеффри открыл для нее дверцу.
Она не знала, как вести себя после их страстного поцелуя в офисе, куда девать глаза, но Джеффри держался так, словно ничего не случилось, и Кэрри немного расслабилась.
По дороге в клинику они почти не говорили.
— Может, пойдете со мной повидать маму? — спросила Кэрри.
— Нет. Мне кажется, я не произвожу на нее благоприятного впечатления. Не хочу раздражать ее, особенно теперь, когда она не совсем здорова.
Кэролайн вспыхнула. Ей было неловко, потому что он в общем-то был прав, и она не знала, что сказать. Но Джеффри, как видно, и не ждал от нее никаких заверений, а просто достал книгу и приготовился ждать в машине. Кэрри ничего не оставалось, как поспешить к матери.
Абигайль выглядела отдохнувшей. Ей стало заметно лучше. Тем не менее доктор рекомендовал своей пациентке сделать операцию. Сама операция была несложной и неопасной, но после нее следовал довольно длительный реабилитационный период.
Кэрри ободряюще улыбнулась матери.
— Ну что ж, полагаю, это хорошие новости. Скоро ты снова будешь здорова.
— Да, я действительно чувствую себя гораздо лучше. Думаю, нам не стоит беспокоиться о дороговизне этой клиники. Можно продать мои акции угольного концерна. Этих денег будет более чем достаточно, чтобы оплатить все расходы, потому что я хочу, чтобы операцию мне делали непременно здесь.
Кэрри вздохнула. Акции концерна миссис Медоуз были проданы вместе со всей их собственностью.
— Но, мама, я уверена, что доктор Мортон планирует оперировать тебя в рамках системы национального здравоохранения…
— Вздор! При моем положении я считаю это ниже своего достоинства. Либо я буду делать это в частной клинике, либо не буду вообще.
— Но ведь здесь те же доктора…
— Операция должна быть сделана только в частной клинике, и нигде больше.
Абигайль стала медленно и с достоинством выпрямляться в кровати. Выражение ее лица было решительным, не терпящим никаких возражений.
— Хорошо, хорошо, мамочка, только не волнуйся. Все будет так, как ты захочешь. Мы заплатим сколько потребуется. Сейчас главное, чтобы ты поправилась.
32 
