Лёгкий, ненавязчивый романчик 
126 
– Конечно, начнут. Время работает не на них. Герцог-управитель боится, что слухи об осаде замка долетят до столицы слишком быстро, и из Кархеона прибудут эмиссары Имперского Суда еще до того, как наши с тобой отрубленные головы вывесят на потеху городским детишкам.
– А как же осадные орудия, без них же твой замок не взять. Гифор, конечно, не пограничная цитадель, но все же…
– Во времена крестьянских смут чернь брала замки при помощи вил, плохенького тарана и веревочных лестниц, – усмехнулся Совер. – Штурмом будет командовать не боевой генерал, а кто-нибудь из наиболее ретивых прихвостней герцога, например маркиз Форкар, командор торалисского гарнизона. Этому карьеристу в седьмом поколении, мечтающему усесться толстым задом в мягкое кресло командора кархеонских казарм, без разницы, сколько солдат он положит в этом бою, главное, был бы результат. Судя по количеству костров, сейчас стражников около тысячи, но это еще не все силы противника. Торалис и дворец герцога без охраны не оставят, поэтому стражников больше не пришлют, но наверняка подойдет деревенское ополчение из резервистов, человек двести – триста, не более.
– Ты забыл про имперские войска. В Самбории расквартирована конная бригада и два пехотных полка: тяжелые латники и копейщики.
– О конной бригаде и латниках забудь. Они уже два месяца, как топчут поля Мурьесы. Копейщиками же командует граф Артаньез, неужто, господин капитан, вам ничего не говорит это имя?
– Приемный сын двоюродного племянника герцога Лоранто, – на радостях выкрикнул Гилион, чуть не оглушив собеседника. – Тогда это в корне меняет дело, он может…
– Он может только отказаться выполнить приказ герцога – управителя провинцией, и не более, – остудил пыл бывшего капитана Совер. – Открыто встать на нашу сторону Артаньез не решится. Я, к примеру, на его месте тоже не стал бы искушать судьбу и вставать на защиту двух молодых смутьянов, несведущих в дипломатических играх.
– За себя говори, – почему-то обиделся Гилион. – Я же в Торалисе выполнял личное распоряжение герцога и…
– Да хватит тебе! – Совер дружески хлопнул по плечу капитана. – Личное, не личное; выполнял, не выполнял, а в случае неудачи на одном суку болтаться будем.
– Так нас же вроде обезглавить должны?!
– Должны, значит, обезглавят. Головы отрубят, к городским воротам прибьют, а трупы за ноги подвесят, чтоб не только на горожан, но и на деревенских бузотеров страху нагнать.
Старые друзья, знавшие друг друга еще со времен учебы в военной академии, переглянулись и вдруг весело рассмеялись. Перспектива грозившей им обоим смерти уже не пугала солдат, они свыклись с ужасной мыслью, что грядущий день будет последним в их жизни, смирились с ней и теперь чувствовали в себе неимоверный прилив сил. У отважных отпрысков двух знаменитых графских родов появилась надежда изменить положение дел или погибнуть достойной смертью, так или иначе оставив свой след в истории Великой Империи.
Порой одно и то же слово обозначает совершенно различные понятия, и не потому, что имеет много значений, а потому, что люди иногда бывают необычайно стеснительными и не решаются назвать вещи своими именами. Когда граф Гилион говорил «арсенал», он подразумевал не склад оружия, а свалку старого, проржавевшего хлама, неизвестно зачем вытащенного из сырого подвала и сложенного в кучу возле ворот замка.
Пархавиэль с отвращением поморщился при виде скопления отсыревших кожаных курток с прогнившими ремешками, ржавых кольчуг с дырами размером с кулак, мечей, топоров, алебард и прочего мусора, который когда-то давным-давно, лет двадцать, а может, и более назад можно было назвать оружием. Флейта выругалась, как пьяная портовая девка, а более сдержанный в проявлении эмоций Артур протяжно присвистнул и протер ладонью мокрую лысину, на которую с неба уже успел упасть не один десяток мелких снежинок – первых вестниц необычайно рано наступившей в этом году зимы.
– Только не ной, что мы обречены! – обратился Пархавиэль к Флейте, уже открывшей рот, чтобы что-то сказать.
– Зря я не осталась в Баркате, – прошептала девушка и, не в силах больше смотреть на добрую тонну проржавевшего металла, уселась на ступени какой-то хозяйственной постройки, судя по исходившему изнутри запаху свежих опилок, столярной мастерской.
Пархавиэль с Артуром подошли ближе к куче не охраняемого никем «добра» и, присев на корточки, стали пристально всматриваться в замысловатую композицию испорченного металла. Желание найти хоть что-то, что можно было на себя надеть и чем можно было пользоваться хотя бы как дубиной, оказалось сильнее брезгливости.
126 
