Особенно,... 
95 
Рен смирился с неизбежным.
— И когда он уже готов изнасиловать ее, она случайно видит пару наручников.
— А в восемнадцатом веке были наручники?
— Кандалы. Пару кандалов, лежащих поблизости.
— Весьма кстати.
— И пока его затуманенный похотью взгляд устремлен в другом направлении… — затуманенные похотью глаза Рена сосредоточились на ее грудях, — она протягивает руку, хватает кандалы и застегивает на…
— Я стучал, но никто не ответил.
Они отскочили друг от друга и увидели Гарри, с самым жалким видом стоявшего в дверях.
— Мы проделывали эту штуку с наручниками, — мрачно объяснил он. — Потрясающе.
— Кхм… — неловко откашлялась Изабел.
— Мог бы и постучать, — проворчал Рен.
— Я стучал.
Изабел схватила бутылку с вином:
— Почему бы вам не открыть это? Я принесу бокалы.
Он едва успел налить вино, когда появилась Трейси и при виде мужа гневно ощетинилась:
— Что он тут делает?!
Рен поспешно чмокнул ее в щеку.
— Изабел его пригласила. Я говорил ей, не стоит этого делать, но она воображает, будто умнее всех.
В другой жизни Изабел наверняка сумела бы себя защитить, но сейчас она имела дело с безумцами, так что какой смысл?!
— Лучшего способа я не придумал, — оправдывался Гарри. — Целый день пытался поговорить с тобой, но ты все время убегала.
— Только потому, что меня от тебя тошнит. Гарри поежился, но не отступил:
— Выйдем в сад, Трейси. Всего на несколько минут. Мне просто необходимо сказать тебе кое-что, только с глазу на глаз.
Трейси повернулась к нему спиной, обняла талию Рена и прижалась шекой к его плечу.
— Мне ни за что не следовало разводиться с тобой. Боже! Ты был изумительным любовником. Лучшим на свете.
Рен бросил взгляд на Гарри:
— Уверен, что все еше хочешь жить с ней? Прямо говорю, ты мог бы найти кого поприличнее, и намного.
— Уверен, — кивнул Гарри. — Я очень ее люблю. Трейси вскинула голову, совсем как нюхающий воздух зверек, и, похоже, решила, что запах ей крайне неприятен.
— Ну да, как же!
Гарри понуро опустил плечи и повернулся к Изабел. Тени под глазами придавали ему вид человека, которому терять нечего.
— Я надеялся поговорить с ней наедине, но поскольку Трейси ничего не желает слушать, я скажу вам, если не возражаете.
Но Трейси, кажется, прислушивалась, и поэтому Изабел кивнула.
— Я влюбился в нее с той минуты, когда она опрокинула на меня свой бокал, как я думал сначала, случайно. До сих пор не знаю, верить ли ей, что это не так. На той вечеринке была куча симпатичных парней, которые из кожи вон лезли, чтобы привлечь ее внимание, но мне и в голову не пришло попытаться. Не только из-за ее красоты, — а Господь знает — она была самой прекрасной из всех, кого я знал, — но из-за окружавшего ее сияния. Такая энергия!
Я не мог отвести от нее глаз, но в то же время не хотел, чтобы она это заметила. Но тут она опрокинула на меня свою выпивку, и я никак не мог придумать, что сказать. В голову ничего не лезло.
— Он сказал: «Простите, виноват», — донесся еле слышный голос Трейси. — Я опрокидываю бокал, а этот идиот говорит, что виноват. Следовало бы сразу догадаться.
Гарри по-прежнему смотрел только на Изабел.
— Я не мог думать связно, словно после инъекции новокаина в мозг. На ней было серебристое платье с глубоким вырезом, волосы забраны наверх, но локоны то и дело выбивались из прически и падали на плечи. В жизни не видел ничего подобного. Подобного ей.
Гарри опустил голову и уставился в бокал.
— Но такой красивой, какой она была в ту ночь, — прохрипел он, — какой была тогда… нет, простите, больше не могу.
Он судорожно сглотнул, отставил бокал, повернулся и исчез в саду.
Трейси тоскливо посмотрела ему вслед, но тут же пренебрежительно пожала плечами:
— Видите, с кем приходится иметь дело? Как раз в ту минуту, когда я подумала, что этот тип уже готов высказаться, он затыкается наглухо. С таким же успехом я могла выйти замуж за компьютер.
— Перестань! Ведешь себя как дура набитая! — рявкнул Рен. — Кому придет в голову выкладывать всю подноготную перед бывшим мужем?! Он весь день старался поговорить с тобой!
— Большое дело! Я несколько лет пыталась поговорить с ним!
Изабел глянула в сторону сада:
— Он не похож на человека, легко объясняющего собственные чувства.
— У меня для вас новость, — сообщил Рен. — Ни один мужчина не способен легко объяснить собственные чувства. Придется вам это пережить.
95 
