очень нудно 
151 
– Я наблюдала за тобой во время обряда. Ты выглядела взволнованной. Не желаешь ли и ты раскаяться в своих мирских прегрешениях и принять постриг?
Эмма поглядела на нее удивленно.
– Неужели вы думаете, что такая «нормандская шлюха», как я, станет достойным приобретением для вашей обители?
Стефания заерзала в кресле.
– Женщины королевского рода всегда состояли в рядах сестер Святой Магдалины. И это служило к славе монастыря. Но последние годы…
Эмма даже не удосужилась ее дослушать до конца, пошла к двери.
– У тебя нет иного выхода! – кричала ей в спину аббатиса. – Либо ты станешь невестой Христовой, либо так и останешься жить во блуде… Ничего, одну нормандскую шлюху аббатство присмирило. Присмирит и тебя.
Почему-то Эмма сразу поняла, что Стефания имеет в виду сестру Геновеву. Вечером в упор спросила об этом. Геновева тяжело вздохнула, садясь на свое жесткое ложе. Сейчас, в облегающем коротко остриженные волосы чепчике и грубой рубахе из некрашеного полотна, она казалась особенно старой и слабой. И вместе с тем ее словно бы окружило спокойное благочестие.
– Я не хотела, чтоб ты узнала об этом, дитя мое. Ибо жизнь моя была разбита вдребезги, а у тебя еще все впереди, и я не желаю, чтобы ты на моем примере потеряла надежду.
Маленький покой освещался лишь небольшой светильней, навитой на железный прут. Слышно было, как порой позванивает раскачиваемый ветром колокол. Погода испортилась, и ветер бросал в окно струи дождя – словно кто-то стучался.
Эмма села на ложе, обхватив колени.
– Вы правильно сказали, матушка, – у меня все еще впереди. А значит, ваши слова не повлияют на мои мысли и намерения.
И тогда Геновева поведала о себе. Оказалось, она происходит из одного из лучших луарских родов, восходящих корнями еще к Меровингам. Девушкой она была отослана в Шартр, где ей предстояло обвенчаться с племянником епископа – неким Тибо, который позже получил прозвище Пройдохи. Он был груб и дерзок со своей невестой, и ничего хорошего от брака с ним она не ждала, но не смела противиться воле родителей. Ей предстояло прожить всего ночь до свадьбы, когда город был захвачен норманнами во главе со страшным Гастингом.
– Тибо Пройдоха сумел бежать во время погрома, а я досталась свирепому Гастингу. Он уже был немолод, этот викинг всей Европы, как называли его. И тем не менее я полюбила его. Он был так мягок и ласков со мной, что я невольно прониклась к нему нежностью.
Мой Гастинг… Мы были счастливы с ним, и я познала рай в его объятиях. Однако брак наш не был освящен в церкви, и я оставалась бесплодной. И тогда, решив, что небо карает нас из-за того, что мы живем во грехе, я умолила Гастинга принять крещение.
Мне не составило это особого труда, ибо Гастинг любил исполнять мои просьбы. Он даже принес омаж[60] королю Эду, и его стали величать графом Шартрским. А потом, к безмерной нашей радости, я наконец забеременела и родила моему норманну двойню крикливых здоровых сыновей. Чего мне было еще желать? Я была счастлива и верила, что избранница небес. Но вскоре Гастинг умер, и не успела я его оплакать, как мой забытый Тибо Пройдоха захватил город и силой вынудил меня стать его женой. А уже в первую брачную ночь я взяла в постель нож. Ибо когда франки захватили город, оба мои сына-близнеца были убиты, и их тела сбросили на копья из окна прямо у меня на глазах. О, Боже мой, Боже мой, помоги мне! Я и сейчас вижу пронзенные, окровавленные тела моих малюток…
Закрыв лицо ладонями, она раскачивалась из стороны в сторону и стонала.
– Матушка… – тихо позвала Эмма. – Матушка Геновева, простите, что я заставила вас все вспомнить. Давайте лучше спать.
Но Геновева резко вскинула голову.
– Больше всего меня осуждали тогда, что после норманна я не пожелала стать супругой благородного франка. Они не думали о моих убитых сыновьях, говорили, что я не вправе была осуждать Тибо, ибо не его приказом убиты маленькие дети Гастинга. Но я не верила.
Тибо сам хотел стать графом Шартрским, и ему не нужны были наследники по мужской линии его предшественника. А тогда, когда я ранила его, меня выпороли плетьми и услали каяться в монастырь Святой Магдалины. Заставляли выполнять всю самую черную работу.
И я смирилась. Это произошло, когда у Тибо отняли город, отдав прежним его хозяевам – епископам и церкви. А пленного Тибо привезли в Святую Магдалину и заключили в подземелье. Привезший его в аббатство епископ Гвальтельм мягко обошелся со мной, запретил меня унижать и даже предложил принять постриг. Для меня тогда это был лучший выход. Я согласилась.
151 
