Перевязанный по уху, рука на бинтовой подвеси, георгиевский кавалер.

И ещё. У вас – служба, а у нас? Кровь – кто проливал?

Голос околоточного, близко, резко:

–  Военнослужащие! Последний раз

предупреждаю !

Перевязанный по уху – распущенный парень, отвечает всем ртом и лицом,

нам не слышно, а, видно, крепко ответил: хохочут рядом!

Хохочут! Осмелели!

Теперь видно и запевалу: длинный, худющий, без шапки (обронил?), волосы раскиданные.

Поди-ка, вытяни всю прорву на себе, не так охудаешь!

Лицо истянулось в усилии за всех, рот вперекрив, кадык так и прыгает:

Голодай, чтоб они пировали!

Голодай, чтоб в игре биржевой

Они совесть и честь продавали…

И – не зря! Начинает перениматься! Запаляет песня сердца, ярее всяких уговоров! Уже и в дюжину глоток ему помогают, кричат через песню своё душевное:

Голодай, чтоб они пировали!

Голодай, чтобы честь продавали!

= А полиция – шашки! обнажила!

И – наступает!

Шашки? ещё не значит – рубить, может – и плашмя разгонять, как повернут. Но лица у городовых – хоть и рубить, не дрогнут.

Околоточный – как в бою:

–  Нижние чины! За мятеж будете арестованы !

= Всё ж – оседает толпа, подаётся. Страшно.

Подбодряют друг друга теснотой, плечами, множеством, да и голосами, напев марсельезный, а слов не зная, один запевала рвёт до надрыва, отчаянно, что ж отступаете, ребята? вы ж обещали!…

Царь-вампир из тебя тянет жилы!

Царь-вампир пьёт народную кровь!

Солдат с крестом георгиевским мрачен, руку больную зажали, – а не уйдёт! Не на того напали!

= Но… и шашки! шашки поднятые идут! Страшно!

= Пятится толпа, проиграно дело…

Отступает косовато, жмётся к забору какому-то, дощатому, низкому, высотой аршина в полтора.

Из сил последних, как последнюю песню в жизни, ведёт запевала:

Ему нужны пиры да палаты,

Подавай ему крови твоей!

= А полиция – уже вплотную!

во весь экран

передние! Плашмя? или рубя?

Что у этих леших разберёшь?… Шаг на нас!

Шаг на нас!

Лица чужие: над нами смеётесь? так и мы вдарим!!

Экран пошире.

= Пятимся, нет дураков под шашки. Вдарят – и побежим. Тысяча – от десятка, так уж сила ломит. Передним-то лише всего, задние – в безопаске…

Все голоса упали, нету.

Шаг! Шаг! От забора оттесняют рабочих, очищают вдоль забора. Продвигается полиция с поднятыми шашками.

Но последний голос отчаянного запевалы:

На воров, на собак, на богатых!

Да на злого вампира-царя!

Ах, к сердцу!

И – опять, опять полыхало глухими голосами, как дрова сырые заняло:

На воров, на собак, на богатых!

И – остановились! Нельзя нам бежать. Побежим – уже мы не люди…

Требований? Нет у нас “требований”, а – пришла пора расчёта, вот и всё!

И зло веселеем в отчаянной песне, эх, нечего терять:

Бей, губи их, злодеев проклятых!

Засветись, лучшей жизни заря!

У забора так и сошлись встречными клиньями: передние из полиции и передние из толпы.

У вас шашки вскинуты? А у нас кулаки выставлены.

Да глаза выворачиваются от люто-родных слов:

Бей, губи их, злодеев проклятых!

= Да куда ж вы, против оружия?

= А вы куда – противо всего народа?

= У полицейских – песни нет. Им песня и не нужна, у них – команда! Первый злодей околоточный:

–  Бей плашмя !!

И – ударили!

У-дарили!

Ай, кому по голове, это силища!

И – ухатому тому солдату, да!…

Потеснились, попёрли, поваливаемся, повалили назад!… Ну, куда тут…

И – пошла полиция вдоль забора.

Дался им этот забор, очищают его зачем-то, именно забор.

Самый широкий экран.

= С поворотом распахивается перед нами долгота этого низкого забора, а за ним – плац!

А на плацу – маршируют солдатики, правда, с палками вместо винтовок.

= Кто – строевую ходьбу,

= кто – ружейные приёмы. Ученья – с унтерами, без офицеров.