137 
Однако не успели защитники крепости перевести дух, как над их головами запели горящие стрелы. Видимо, шотландцы решили устроить во внутреннем дворе такое же пекло, как и во внешнем. Осажденные со всех ног кинулись тушить вновь вспыхнувшую кровлю кухни, куда упало несколько огненных стрел. Из дверей донжона выскочили несколько женщин с ушатами воды. Дайтон заметил среди них Анну и свирепо выругался. Глостеру дочка Уорвика нужна живой! Нечего ей делать на стенах! Он направился к Майсгрейву, который извлекал наконечник стрелы из бедра Оливера. Тот стонал, закусив руку, чтобы не закричать.
– Сейчас ты пойдешь в донжон, – мягко, но властно говорил Филип. – Не перебивай!.. Да, ты еще можешь сражаться, я знаю. Но через час ты истечешь кровью, а мне, боюсь, некогда будет прочесть над тобой отходную. Поэтому ты, пока еще можешь двигаться, пойдешь в донжон, отыщешь леди Анну и скажешь ей, чтобы она тебя перевязала. Это мое слово.
– Сэр, ваша супруга уже здесь.
В воздухе провизжала пущенная снизу стрела, ударилась о стену башни и, переломившись, упала на стену. Несколько крестьян собирали на стене и по двору вражеские стрелы, потому что их запас почти совершенно истощился. В этот миг на стену взбежала леди Анна.
Дайтон невольно схватил ее за руку и заставил наклониться:
– Осторожней, миледи!
Она вырвала руку, бросилась к мужу.
– Филип, Дэвид с тобой?
Майсгрейв неподвижно смотрел на нее.
– Если Освальд не отвел его в донжон, то мальчик должен находиться в гарнизонной башне.
Анна обернулась. Гарнизонная башня, темная и опустевшая, слабо выступала из мрака, и лишь отблески пламени на кровле кухни окрашивали ее в багровые тона.
Оливер что-то попытался сказать, но Майсгрейв неприметным для жены знаком велел ему замолчать. Дайтон тоже не произнес ни слова.
– Я пойду за ним, – торопливо проговорила Анна. – Я собрала всех детей в подвале донжона. Там относительно тихо, и дети не так боятся, хотя я и сама едва не лишилась рассудка, когда не обнаружила Дэвида. С ним все в порядке? Тогда я бегу.
Барон не отпустил ее, удержав за руку.
– Нет. Нет, Анна. Сейчас ты должна заняться Оливером. Он истекает кровью… Я сам разыщу Дэвида.
В его голосе не было твердости, однако Анна как бы не замечала этого. Она помогла Оливеру подняться и, поддерживая его, стала спускаться с ним со стены. Оливер оглянулся, и Дайтон видел, как Майсгрейв прижал палец к губам, приказывая ему молчать.
Собиравший стрелы Робин негромко проговорил:
– Вам надо было сказать ей, сэр…
Но Майсгрейв перебил его, грубо выругавшись:
– Что? Что сказать? Если моего сына нет в донжоне, это еще не значит, что он мертв. Мальчишка мог спрятаться, забиться куда-то…
Он не закончил. Взгляд его упал туда, где шотландцы пытались погасить огонь.
– Детей не убивают, – глухо сказал он. – Тем более, если они одеты в бархат и носят шлем. Пусть шотландцы и ненавидят меня, но они больше заинтересованы в выкупе, чем в убийстве ребенка. Я не поверю, что мой сын мертв, пока воочию не удостоверюсь в этом.
Дайтон втянул в себя воздух. Он видел, как леди Анна провела Оливера через двор и скрылась в дверном проеме. На крыше кухни, кажется, удалось-таки справиться с огнем. Но теперь от огненной стрелы воспламенилась кровля деревянной галереи вблизи от башни с бомбардой. Дайтон мгновенно вспомнил о мешочках с порохом в сундуке возле бомбарды, и ему стало не по себе при мысли о новом взрыве.
Кто-то из воинов также заметил огонь в непосредственной близости от запасов пороха. Тотчас Майсгрейв бросился туда, кликнув с собой несколько человек. Прямо со стены они спрыгнули на дощатую крышу галереи и принялись сбивать огонь.
Дайтон спокойно присел у амбразуры. Нет, он не настолько глуп, чтобы сейчас рисковать жизнью. Только теперь он почувствовал, как устал. Саднили ожоги и порезы, тупо ныли мышцы. «Стар я уже для таких дел», – вяло подумал Дайтон и внезапно с острой тоской вспомнил свой обдуваемый ветрами замок среди Кливлендских холмов, ферму в низине, где блеяли его овцы, визжали свиньи и грозно ревел бык Лайонел, которого он убил, потому что этого пожелал принц Ричард. Теперь сэр Глостер желал, чтобы Джон Дайтон убил и Филипа Майсгрейва, и Джон поклялся в этом своему господину, поклялся и самому себе.
Превозмогая усталость, он приподнялся и бросил взгляд через парапет в сторону башни с бомбардой. Огонь удалось погасить, но в багровом сумраке Джон мог разглядеть силуэты людей. Неожиданно он понял, что начинает светать. Самая короткая ночь в году, кровавый праздник середины лета завершался. Грядет утро, а Майсгрейв все еще жив. Жив!.. Днем он уже ничего с ним не сможет поделать. И тогда его господин, герцог Глостер… Почему-то при мысли о молодом герцоге Дайтону стало нехорошо. Его внезапно осенило, что второй оплошности тот ему не простит.
137 
