138 
Это вмиг вернуло ему силы, он нашел глазами барона, и вдруг откуда-то явилась до нелепости простая мысль. Что мешает ему убить нейуортского барона прямо сейчас, стрелой из арбалета? Расстояние и освещение это позволяют, а если кто и заподозрит неладное, он успеет исчезнуть из замка прежде, чем чьи-либо подозрения перерастут в уверенность.
Дайтон был здесь в одиночестве. Задыхаясь от возбуждения, он схватил арбалет, нашарил колчан… И едва не взвыл от отчаяния. В колчане не было ни единой стрелы! Это было словно перст судьбы, но Дайтон не отказался от замысла. Словно крыса, зашнырял он вдоль ряда бойниц, от лестницы к башне, но ему оставалось лишь богохульствовать, кляня ратников, подобравших все до единой упавшие на стену стрелы.
Его остановил долетевший с внешнего двора звук рога. Дайтон вздрогнул и выглянул из-за зубцов. Внизу он увидел величественного рыцаря в вороненых доспехах верхом на коне. Вокруг него толпилось несколько ратников. Блики огня грозно отражались от их доспехов. Среди догоревших и еще пылающих строений, среди клубов густого дыма, трупов людей и животных он показался Дайтону почти нереальным. Дайтону, но отнюдь не барону Майсгрейву. Тот почти бегом вернулся на стену и безбоязненно показался в амбразуре.
Рыцарь опустил оправленный в серебро рог.
– Приветствую тебя, барон Нейуорта.
Голос был низкий, рокочущий, с сильным шотландским акцентом.
Дайтон не мог различить лица говорившего, но Майсгрейв, похоже, сразу его узнал.
– Ты славно поприветствовал меня этой ночью, Дуглас.
Всадник насмешливо поклонился в седле.
– За мной долг, за кровь моих людей во время Господнего перемирия, не так ли, Бурый Орел? Разве я не обещал, что отомщу?
– Не я пришел с мечом на твои земли в дни Святого Рождества. Однако сейчас не время обмениваться долговыми расписками. Что ты хочешь сказать мне, граф Ангус?
Всадник выехал вперед, и теперь его конь стоял на досках моста перед башней.
– Ты и твои люди храбро бились все эти дни. А я умею чтить доблесть. И я предлагаю тебе сдаться, Бурый Орел, сдаться в почетный плен. Тебе и твоей семье ничто не будет угрожать, я же потребую за тебя, как за сторонника Перси, выкуп. Твоих людей я отпущу. Даю слово Дугласа.
– Разве Нейуорт так ослабел, что вы предлагаете ему сдачу? Или вы решили, что мы уже ни на что не годны?
– Я сказал, что только из уважения к вашей храбрости готов пощадить вас.
– А не потому ли, что герцог Олбэни утомился штурмовать Нейуорт и отвел большую часть королевских войск? Вспомни, граф, разве когда-нибудь шотландцы перешагивали через Нейуортский утес?
– Ты гордец, Майсгрейв! Однако все меняется в этом мире, и если Дугласы, по-твоему, не столь славный род, чтобы ты признал себя их пленником, то тебе не устоять против Дугласов, Скоттов и Хьюмов. А уж тогда не жди пощады.
Один из всадников за спиной графа Ангуса вздыбил коня и испустил воинственный клич, однако Дуглас остановил его резким движением.
– Ты видишь, барон, сколько ненависти накопилось у этих людей? И, если ты ответишь отказом, они будут только рады. Клянусь Бригиттой Дугласской, пленение Бурого Орла – честь для Ангусов, я же сохраню жизнь тому, кто по праву носит рыцарский пояс… В противном случае я отступлюсь от тебя и присоединюсь к осаждающим. Да будет тебе известно, герцог Олбэни и Ричард Глостер подписали мирное соглашение, по которому англичане разрешают шотландцам взять твою жизнь. Тебе неоткуда ждать помощи, Майсгрейв.
Дайтон про себя проклял всех Дугласов со времен битвы при Лонкарти[70]. Если Майсгрейв послушает графа Ангуса, он может спастись.
На какой-то миг все смолкло, лишь трещали, обрушиваясь, стропила да испуганно ржали и фыркали в дыму лошади. И тут, к отчаянию Дайтона, Майсгрейв сказал, что обдумает предложение графа и даст ответ через несколько минут.
– И вы поверите этому шотландцу? – воскликнул Дайтон. – Уступите тогда, когда о вас гремит слава как о непобедимом английском воителе?
– Молчи, Джон! – оборвал его Майсгрейв. – Если то, что говорит Дуглас о союзе между Англией и Шотландией, правда, мы погибли. А Дуглас, хоть и гордец и сверх меры жесток, но лжецом его никак нельзя назвать.
Он обратился к окружавшим его ратникам. Спросил о запасах камней и стрел. Велел поднять руки тем, кто еще в состоянии сражаться, пересчитал их, выяснил, сколько сегодня убито и ранено. Дайтон скрежетал зубами. Он один знал, что вот-вот появятся отряды англичан герцога Глостера, чтобы помочь Нейуорту остаться английской крепостью, но не мог этого сказать, ибо не сумел бы дать объяснение, откуда это знает. Дайтон опустил глаза – и сейчас же увидел стрелу. Ту самую, которую столь тщетно искал совсем недавно. Она лежала на самом краю амбразуры, тяжелая оперенная стрела со стальным наконечником.
138 
