206 
Сейчас Марджалла стала его горячечным наваждением. Мюрад дал Эйден четыре дня для восстановления сил, потом снова послал за ней. Помня о том, что было при их первом общении, он решил вести себя по-другому. С ней нельзя поладить грубым принуждением. Она женщина с очень сильным характером. Он понимал, что она скорей умрет, чем позволит ему одержать легкую победу. Он собирался завоевать ее расположение, но в то же время хотел дать ей понять, что хозяином положения является он.
Обычно утром султан занимался государственными делами и встречался с художниками, поэтами, учеными. Вторую половину дня он всегда проводил в гареме. Мюрад приказал, чтобы госпоже Марджалле больше не подсыпали сонных снадобий. Он хотел, чтобы при их встрече у нее была ясная голова, и с тревогой ждал ее прихода. Когда она вошла в комнату в сопровождении главного евнуха, он приветливо улыбался. На ней был прекрасный, шитый золотом длинный шелковый халат персикового цвета, а ее чудесные волосы рассыпались по плечам. Под серыми глазами темнели круги, а лицо было хмурым.
Султан взял ее за руку и сказал:
— Я скучал по тебе, моя несравненная Марджалла. Каждый день без тебя подобен году. Каждая ночь без тебя бесконечна, как столетие.
— Ночь, которую я провела с вами, господин султан, оказалась похожей на тысячу лет в аду, — холодно ответила она.
Мюрад знаком руки приказал Ильбан-бею удалиться из комнаты, когда евнух открыл было рот, чтобы сделать Марджалле замечание. Потом султан вгляделся в ее глаза и произнес;
— Я собираюсь сказать тебе то, что я редко говорил кому-нибудь в своей жизни, Марджалла. Я прошу простить меня, моя несравненная. Я не привык к тому, чтобы мне оказывали открытое неповиновение, а ты очень рассердила меня в ту ночь. Рассердила так сильно, что я по глупости решил силой заставить тебя подчиниться моим желаниям. Сделав так, я причинил тебе боль и напугал тебя, и об этом глубоко сожалею. Я больше не буду говорить об этом. Мы начнем все сначала, но тебе предстоит понять одно — я твой хозяин, и никакая женщина не может заставить меня отказаться от этого. Ты будешь повиноваться мне, как это делают все мои женщины. Однако я постараюсь никогда не просить тебя о том, что может обидеть тебя. Ты меня поняла?
— Да, господин, — ответила она без выражения.
— Хорошо, — сказал он, — и с этого дня, Марджалла, всякий раз, когда ты будешь входить в эту спальню, ты будешь снимать свои одежды. Я уже говорил тебе, что у тебя самое безупречное и самое красивое женское тело, которое я когда-либо видел. Я хочу наслаждаться этой красотой всякий раз, когда мы вместе.
Эйден расстегнула жемчужные пуговицы, на которые был застегнут ее халат, а потом сняла его через голову и бросила на стул.
— Как угодно моему господину, — сказала она. Он улыбнулся.
— Очень хорошо. — Сунув руку в карман, он вынул маленький мешочек черного шелка и, открыв его, выкатил на ладонь два небольших серебряных шарика.
— Видела ли ты когда-нибудь что-либо подобное? — спросил он.
— Нет, мой господин. Что это?
— Они предназначены для того, чтобы подарить тебе радость, несравненная. Они сделают так, чтобы ты всегда получала наибольшее удовольствие от любви, когда бы ни была со мной. Шарики полые. Внутри одного находится капелька ртути. Внутри другого маленький язычок серебра. Ляг на спину на кровать и позволь мне положить их внутрь твоего сладкого прохода. Тогда ты увидишь, что получится.
Эйден было все равно. В обычных условиях она бы спросила, что это, но сейчас, когда ей безразлично, будет ли она жить или умрет, ее не волновало, что он сделает с ней.
Она покорно легла на кровать, раздвинув ноги. Мюрад осторожно вставил внутрь два маленьких серебряных шарика, аккуратно протолкнув их вглубь. Он загорелся желанием просто оттого, что прикоснулся к ее потаенным местам, но, подавив в себе похоть, помог ей встать.
— А теперь, — сказал он, — пройдись по спальне и скажи мне, что ты чувствуешь.
Она отошла от него, но едва сделала несколько шагов, как у нее появилось потрясающее ощущение, которое всегда приходило к ней в минуты ее любовных отношений с Конном и Явид-ханом. Пораженная, она остановилась, но потом решила, что это ей только померещилось. Она пошла дальше по большой комнате. Нет, ощущение — реальное. Стоя на ногах, она содрогалась от чувственного взрыва.
— О Боже! — изумленно воскликнула она, повернулась и взглянула на султана. — Что вы сделали со мной?
206 
