очень нудно 
39 
Он вздрогнул, когда девушка умолкла и вокруг раздались громкие возгласы одобрения. Ги невольно заулыбался и захлопал в ладоши. Сейчас юноша не видел, как внимательно наблюдает за ним отец, зато услышал его раскатистый смех.
– Ну что, Ги? Разве такую девушку можно променять на келью и власяницу? Ступай же, поприветствуй свою невесту.
И Фульк довольно грубо подтолкнул сына, да так, что тот, сбежав по ступеням крыльца, едва не сбил с ног юную певунью. Он остановился прямо перед ней, пошатнулся, ловя равновесие, и положил руки ей на плечи. Девушка чуть отшатнулась, но потом улыбнулась, глядя ему прямо в глаза. Ги увидел ее совсем близко – прекрасное, похожее на таинственный цветок лицо, нежный очерк подбородка и щек, шелковистую тонкую кожу с легким, словно прозрачным, румянцем, пунцовый, как спелая земляника, мягко изогнутый в улыбке рот, маленький точеный нос. Черные шелковистые брови изысканно изгибались дугами, ресницы тоже оказались черными и густыми. А под ними живым огнем сверкали огромные, темно-карие, как спелые каштаны, глаза. Это были удивительные, покоряющие глаза, и все легкое и радостное существо этой девушки, казалось, было сосредоточено в них.
– Здравствуй, Ги Анжуйский, – чарующим музыкальным голосом звучно проговорила Эмма и, прежде чем юноша успел опомниться, привстала на цыпочки и звонко расцеловала его в обе щеки.
Он вздрогнул, отпрянул, но зацепился за ступеньку и, пошатнувшись, сел у ног отца и аббата Ирминона. Словно сквозь сон до него долетел хохот настоятеля, заливистый смех отца, шум развеселившейся толпы. Ги стремительно вскочил, путаясь в полах своей хламиды, задел шпорой за очередную ступень и вновь оказался сидящим на лестнице.
Теперь Эмма тоже смеялась. Звонко, как колокольчик. Стояла среди толпы, уперев руки в бока, и хохотала, откидывая голову, обнажая сверкающий ряд великолепных, как жемчуг, зубов. На нее было устремлено множество взглядов, но, казалось, это ее нисколько не волновало. Как и во время песни, она получала удовольствие, находясь в центре всеобщего внимания.
Лишь один человек не смеялся, но разглядывал Эмму пристально, даже со злобой. Эврар Меченый, стоя среди веселящихся воинов Фулька Анжуйского, не сводил с девушки напряженного взгляда. Еще прежде, едва узнав, как настаивает на браке сына с племянницей Фульк, он понял, что Анжуец хочет возвыситься, породнившись с Робертином, своим прямым сеньором. Теперь же, когда он увидел ее… Да, сомнений не оставалось. Он сразу разглядел в ней Эда и Теодораду в одном лице. Стать, хрупкость, теплота и чувственность Каролингов, красновато-рыжие, прямые и чересчур тяжелые для столь тонкой шеи волосы и жгучие глаза Эда, его гордая улыбка, дерзкий взгляд. «Кажется, пришло время поработать. Пока этот олух Ги не изменил своих благочестивых намерений и не потащил девушку прямиком к алтарю, мне следует заняться девицей. Пусть она и отъявленная кокетка и, похоже, бездумна, как канарейка, клянусь светлым дубом, мой герцог не будет слишком разочарован, когда я привезу к нему это лесное существо».
Тем временем наследник графа пришел в себя. Пунцово-красный, он встал на ноги и, не поднимая глаз, поспешил затеряться в толпе. Но теперь уже словно какая-то магическая сила притягивала его к Эмме, и он невольно поворачивался туда, где она стояла. Девушка осталась на прежнем месте и, улыбаясь, смотрела ему вслед. Вокруг нее, хихикая, скакал монах с шишковатой головой и тупым лицом обиженного Богом. Девушка лишь мельком бросила на него взгляд и машинально шлепнула ладошкой по его бритой макушке. Потом от толпы отделился здоровенный парень с темной щетиной на щеках, в длинной красной тунике, подпоясанной нарядным поясом с коваными бляхами. Он властно взял девушку под руку и попытался ее увести. Бог весть почему, Ги вдруг ощутил холодное, режущее чувство в груди и уже шагнул было вперед, но остановился. Он видел, как Эмма взглянула снизу вверх на рослого парня и, скорчив брезгливую гримаску, нетерпеливо вырвала руку. Потом она легко взбежала на крыльцо, где стояла Пипина из Байе, и прильнула к ней. Ги чувствовал, что не в силах отвести от девушки взгляд, но, когда она через плечо посмотрела в его сторону, осудил себя за суетные мысли, постарался придать лицу строгое выражение и поспешил отвернуться.
Тем временем брат Тилпин теребил аббата, требуя прекратить веселье и приступать к и без того запозднившейся службе. По его знаку опомнился и звонарь. Над шумящей толпой взлетел дребезжащий удар колокола. Люди стали утихать, креститься. Наконец и развеселившийся преподобный Ирминон опомнился, поправил съехавшую митру и, затянув псалом, важно прошествовал под украшенным зеленью сводом в церковь. За ним двинулись монахи, сестры из башни Святой Марии, среди которых вертелся и юродивый монах. Звеня кольчугами и пересмеиваясь, вслед за графом вошли дружинники, затем двинулись поселяне.
39 
