115 
— А что, по‑вашему, мне нужно? — раздалось в ответ тихое рычание. — Леди, вы, может, не успели заметить, что творится за окном? Мне требуется убежище.
Абигейл изумленно охнула: такого уничтожающего презрения она не ожидала и не заслужила.
Судя по выговору, очевидно, перед ней не местный фермер, а человек образованный. Хорошего происхождения.
— Я прекрасно вижу, что творится за окном, мистер…
— Коули. Роберт Коули. Полковник, — коротко информировал незнакомец.
Перед глазами Абигейл замелькали белые точки.
— Я прекрасно вижу, что творится за окном, полковник Коули, но вам нельзя здесь оставаться. На задах… — она густо покраснела при упоминании такого неприличия, — стоит маленький домик. Там вы найдете приют.
— Леди, я насквозь промок, замерз и проголодался. И не собираюсь проводить ночь в туалете. Зажгите свечу, прежде чем кто‑то из нас успеет сломать ногу.
Приказ прозвучал безапелляционно, грубо и надменно. Словно Абигейл была солдатом, и к тому же не слишком проворным и сообразительным, относящимся к своим обязанностям спустя рукава.
Первоначальное оцепенение сменилось злостью.
Она забыла, что имеет дело с вломившимся к ней мужчиной. Забыла, что воспитанные леди, такие, как она сама, должны падать в обморок перед лицом опасности и беспрекословно подчиняться мужской власти. Забыла все, кроме факта, что она не обязана подчиняться командам здесь, в своем коттедже, куда она удалилась, не в силах выносить диктат общества, чтобы насладиться единственным драгоценным месяцем свободы, прежде чем лишиться всего и осмелиться…
Глухой топот сапог немного отрезвил Абигейл. Полковник перекинул мостик через тьму, разделявшую их. Вслед за топотом послышался странный звук, словно что‑то волочили по полу. Очевидно, он хромает… или спотыкается.
Всем известно, что большинство военных — записные пьяницы.
Абигейл поспешно отступила.
Чтобы наткнуться на стул, с которого только что поднялась. Стул с грохотом свалился на пол.
— Пожалуйста, оставайтесь, где стоите, пока я не зажгу свечу, — повелительным тоном бросила она. — Вы ранены?
В ответ раздалось невнятное ворчание. Короткая вспышка — и свет загорелся.
Абигейл уставилась на незнакомца, назвавшего себя полковником. Он каким‑то образом уже успел оказаться у щербатого деревянного стола. И первое, о чем успела подумать: как смугла его кожа. Совсем не то, что у остальных знакомых джентльменов.
Второй ее мыслью было: как невероятно длинны его ресницы, отбрасывавшие на щеки неровные тени. Совсем как маленькие веера!
Он осторожно поднес спичку к фитилю свечи, и по стенам заплясали причудливые отблески. Теперь полковник оказался в кругу света, и Абигейл смогла удовлетворить свое любопытство.
Капли воды падали с черных как смоль волос. Лицо гладко выбритое: ни бакенбард, ни усов, модных в этом сезоне. Рука, державшая спичку, такая же коричневая, как лицо. Пальцы длинные, сильные, с квадратными ногтями.
Слишком. Слишком огромен, чтобы безболезненно войти в женщину сразу. Одним рывком.
Такова была ее третья, совершенно неуместная мысль.
Взмахом руки потушив спичку, полковник резко выпрямился.
Абигейл зачарованно следила за каждым его движением.
При росте пять футов девять дюймов Абигейл обычно смотрела на большинство мужчин сверху вниз, но для того чтобы взглянуть на этого, приходилось задирать голову.
Глаза цвета олова со свинцом холодно смотрели на нее.
Однокомнатный домик сжался до размеров шкафа.
Никогда еще она не сталкивалась с таким беспощадным взглядом. Жестким. И все же глаза были прекрасны в своей бескомпромиссной мужественности.
Темные ресницы затрепетали; она почувствовала, как ледяной взор коснулся губ… горла… грудей…
Грудей, не стесненных ни корсетом, ни сорочкой, внезапно вспомнила Абигейл.
Ее пальцы непроизвольно сжали влажный томик.
Поспешный обзор собственной персоны подтвердил ее худшие подозрения.
Полковник пялился вовсе не на ее груди. Предметом его пристального внимания был томик с многозначительным названием «„Перл“ [6], журнал для любителей игривого и вольного чтения. Номер 12. Июнь 1880».
Абигейл поспешно спрятала журнал за спину.
Полковник одновременно повернулся к старой железной кровати.
Одеяла были гостеприимно откинуты.
115 
