Последние отзывы

  30  

Я слышала шум прибоя. Я была песчинкой, одной из миллиардов. Все вместе мы были песком. Волны мотали нас из стороны в сторону и в конце концов выбрасывали на берег. А во время отлива затягивали обратно. Я была песчинкой, которая возомнила себя волной.

Я была дохлой ракушкой.

Я позвонила Олегу.

Всегда хочется переложить свои проблемы на другого.

Он спал.

Я попросила его приехать. С тех пор как у него появился «мерседес» с водителем, я перестала скрывать от него свой адрес и телефон.

Оказалось, он занят в ближайшие три дня.

Я возмутилась. Кто, в конце концов, давал ему деньги все эти годы? Иногда. И работу.

Он согласился позавтракать со мной в «Палас-отеле». Через два часа.

Я опоздала, как всегда.

Он уже ждал.

— Что ты спрашивал меня в прошлый раз? — накинулась я на него, не здороваясь. — Про крысу какую-то?

Олежек был степенен. Он пил кофе из крохотной белой чашки с черным ободком.

— Присядь, — сказал он, улыбаясь. — Что у тебя случилось?

— Помнишь, ты спрашивал про…

— Вову Крысу, — кивнул Олег. — И что?

— Почему ты спрашивал?

— Будешь кофе? А круассаны? Я еще омлет заказал.

— Олег! Ты можешь мне ответить?

Я теряла терпение.

— Сначала — ты. Что случилось?

Накрахмаленный официант зажег на столе свечку, поправил маленький цветок в миниатюрной вазе.

Я сказала очень тихо:

— Это не он… понимаешь?

Олег закурил. Выпустил пару волнистых колец.

Я надеялась, что сейчас он убедит меня в обратном.

— Я знал. Ребята сказали.

Чуда не произошло. Кошмар продолжался.

— Он сказал, что это Вова Крыса. — Олег развел руками. — Ты ведь не знаешь, кто такой Вова Крыса?

Я отрицательно покачала головой.

— Так зачем же, — это не укладывалось у меня в голове, — раз он сказал… зачем же… — Некоторые вещи трудно называть своими именами.

Олег пожал плечами.

— А ты думаешь, все каются и исповедуются? И потом, у них была работа, им за нее заплатили. А все остальное…

Олег сделал жест, видимо означавший, что все остальное им до лампочки. А может быть, что все в руках Божьих.

— И потом, мало ли кто что сказал?

Я заорала во весь голос:

— Но это правда!

Кроме нас в ресторане был еще только один пожилой англичанин. Он пил свой чай с молоком и не обращал на нас внимания.

— И водитель сказал… — добавила я тише.

— Он же в коме? — удивился Олег.

— Вышел.

— А.

Наверное, Олежеку стало жалко меня.

— Ты не расстраивайся, — сказал он так, как будто только что кто-то съел мою шоколадку.

Я смотрела на Олега и не могла поверить, что мы говорим на одном языке.

— Знаешь, — на его лице появилось отвращение, — он был законченной гнидой, этот Окунь…

Я попыталась жестом остановить его. О мертвых говорят или хорошо, или никак.

— Я, конечно, понимаю, что дело дрянь… — продолжал Олежек, — но…

Я вытащила из пачки сигарету. Он щелкнул зажигалкой Dupont. Я не курила лет десять.

— Но я могу вернуть тебе деньги.

При чем тут деньги? Я затушила сигарету.

— Понимаешь, когда я выяснил, кто наш клиент, ну, навел кое-какие справки… в общем, стечение обстоятельств… Он многим мешал… Что мне было теряться? — Олег виновато посмотрел на меня. — Ты не единственный заказчик на Окуня. Не злись.

Я не поняла, улыбнулся ли он, потому что ему было весело, или просто продемонстрировал свои новые белые зубы, сочтя повод подходящим.

— Что? — не поняла я.

— В общем, у меня был еще один заказчик на Окуня. Поэтому, раз с тобой такая осечка, если тебе, конечно, будет от этого легче, я тебе деньги верну.

Я качнула головой:

— Не надо.

Он обрадовался.

Я посмотрела в окно. Пейзаж на улице напоминал иллюстрацию к хрестоматийному стихотворению «Мороз и солнце…». Я заказала чай и пирожные.

«Осечка», — мысленно повторила я, смакуя каждый слог.

Чай был настолько ароматен, что я спросила у официанта название сорта.

— Обычный «Липтон», — ответил он.

«Осечка».

Я хотела сказать Олегу, что он отлично выглядит.

— Купи себе новую зажигалку, — посоветовала я.

— Какую? — Он удивленно покосился на свой золотой Dupont.

— Одноразовую.

— Почему?

— С такими зажигалками только жлобы ходят. Или те, у кого нет денег.

— Ладно. — Он добродушно кивнул.

— А что это за Вова Крыса?

  30