Лёгкий, ненавязчивый романчик 
112 
Полкового командира Воротынцев не застал – он поехал искать-спрашивать приказаний у кого-нибудь, кого найдёт, хоть у командира корпуса. А здесь были оба батальонных командира и полковой адъютант. Сели вчетвером. Их стрелковая бригада прибыла в Сольдау без командира бригадах, без штаба бригады и без приданной артиллерии – просто четыре отдельных полка, и каждый двигался и искал себе задачу по своему разумению. Но – приказ есть? Общий приказ от корпуса – двигаться на северо-запад и ничего точней, – ни рубежей, какие занять, ни разграничительных полос, ни соседства справа и слева.
– Хорошо, господа! – горячо взял их Воротынцев. – Штаб корпуса в десяти верстах и, вы видите, никого от них нет. В уставе есть такая форма командования: совещание старших наличных начальников. Давайте такую создадим, хотя бы по вашим четырём полкам. Обстановку я вам сейчас – точную… Выберем место сбора – вот, пока имение Рутковиц. Ах, один полк уже там? Замечательно. Ваши батальоны тоже могут идти туда и дальше в лес. Как нам собрать все ваши четыре полка? Пусть каждый пришлёт по старшему офицеру в Рутковиц, и полки туда же подтягиваются. А младших офицеров – для связи можете мне дать двух или трёх? Одного с запиской – в Литовский полк, может быть убедим их перейти левей. Одного – к полковнику Крымову. Если его найти – он сдвинет нам сейчас эти кавалерийские дивизии, а может уже и двинул. И одного… – где? где этот тяжёлый дивизион?
Тяжёлый дивизион стоял в двух верстах сзади. По странностям подчинения он не слушался и инспектора артиллерии корпуса, он был – как себе хотел.
– На этом расстоянии они ничего не сделают. Им надо подтянуться сюда. Я к ним сам… Нет, я в Рутковиц. А – проводов у них тут не тянется, вы не видели? Не может быть, чтоб у них в Рутковиц не было наблюдательного. На позиции я им тоже записку…
Светлый жар убеждения передался старшим стрелковым офицерам – они не закосневшие были, они томились своим немочным бездействием, когда всё гремело и решалось вокруг. И – писались на планшетке развезенным спешным почерком, но сжатые смыслом записки. И, придерживая на ходу ненужные глупые шашки, побежали молоденькие офицеры связи. Оба батальона, гремя амуницией, поднялись, построились и ушли на Рутковиц.
И Сенька с полковником у всего сарая остались вдвоём: сидел полковник у стенки, ещё чего-то думал или ждал.
А Сенька-то за прошлое время из пруда, где утки ныряли, не понимая никакой войны, зачерпнул водицы в котелке, принёс. Прям, брюхо разрывало – и с чего бы? А сухари, небось, пять лет на складе лежали, без воды и не угрызёшь. Удивительное дело, никто с дороги не приложится по этим уткам выстрелить. Хорошо бы разуться, да ноги в пруду смочить, но на полковника окидывался – никак нельзя, невдоспех.
– Возьмите сухарик, ваше высокобла…?
Удивился, взял как чужой рукой, но котелок всё же видел и макал.
– Только девять утра, – сказал. – Лучше б сухарь этот на обед.
Грызли.
В карту посматривал полковник. На дорогу посматривал, где за обсадкой катились патронные двуколки да телеги обозные. Грыз.
– А ты – женат, Арсений? – тоже голосом чужим, то ли спрашивает, то ли нет.
– Да что женат! И годика не пожили. С масляны.
– И – хорошая жена?
– Да по первому году они все хорошие, – сказал Сенька, будто небрежно, сухарь донимая. Сказал для прилики, как не думал.
– И как же зовут?
– Е-ка-те-ри-ной, – замедлился Сенька жевать.
… Её и Катькой-то не звали. Её по-уличному звали “рукавичка”, и в том обидно крылось не только, что – ростом мала, но что будто – не сама по себе она, что ей к кому-то прихлестнуться, а бросить её – труд невелик. А Сенька пословицей отвечал: дружлива рука с рукавичкой. И когда начал с ней гулять, то смеялись и девки, и парни: что ж, не мог он себе статной работной девки найти'? Что ж с этой крохой делать будет? А над ней смеялись, что все рёбра он ей раздавит. Но, через глум, он верил чутью своему, так и ник он к ней, мочи нет, – и до чего ж тёплой радостной женой обернулась Катёна! Не только в их Каменке, ещё по всему Тамбовскому уезду такую поискать! Бывает, как лошадь полюбишь – за то, что с нею ни в кнуте, ни в возже потребы нет: даже не по слову, а по задумке, почти прежде тебя она знает, куда поворачивать и как тянуть. А если – баба такова, то – как она тебе? Спит она когда, ест ли что – за этим не уследить, а прочнёшься – уже спорхнула, уже управляется, только б Сеньке было сытно, дельно, раздольно.
112 
