Особенно,... 
30 
– Не знаю… Не знаю… Я хотел уехать еще в тридцать восьмом. Убеждал Сару, но она не желала и слушать… У нее тут были сестры, мать…
Сколько раз Вальмар слышал истории, похожие на эту.
– А потом я не мог уехать, потому что искал Сару и детей. Думал, если найду их, может быть, удастся как-то договориться с нацистами… О Господи, мне следовало догадаться раньше…
– Это ничего бы не изменило. – Вальмар смотрел на друга с глубоким сочувствием. – Но теперь вы знаете правду. Если вы не уедете, они не оставят вас в покое. Будут следить за вами, смотреть, с кем вы встречаетесь, с кем общаетесь. Вы и так все эти годы считались у них подозреваемым – из-за Сары. Остается только одно – бегство.
Макс Томас горько покачал головой. Утверждения Вальмара не были голословными. Дважды адвокатскую контору Томаса разгромили неизвестные лица, причем на стенах, на мебели оставили надписи: «Еврейский любовничек». И все же Макс не сдавался, он не мог уехать, не мог бросить жену и детей.
– У меня не укладывается в голове, что все уже кончено… Мне не нужно больше никого искать. – Макс выпрямился в кресле, словно лишь в эту секунду до конца осознал произошедшее. – Но куда мне податься?
– Куда угодно. В Швейцарию, например. Потом, возможно, переберетесь в Соединенные Штаты. Главное – уезжайте из Германии. Эта страна вас уничтожит.
«Как она уничтожила Кассандру и Дольфа», – мысленно добавил Вальмар. Глядя в лицо своего друга, он вновь ощутил боль давней утраты.
– Нет, я не могу уехать, – сказал Макс.
– Но почему? – вспылил фон Готхард. – Вот уж не думал, что вы такой патриот. Или, может быть, Германия была к вам необычайно добра? Послушайте, дружище, чего ради вам здесь оставаться? Уносите ноги, пока целы.
Ариана смотрела на отца с испугом – никогда еще она не видела его таким.
– Макс, – тихо сказала она. – Я думаю, папа прав. Уезжайте. А потом, когда все кончится, вы сможете вернуться.
– Если у вас есть хоть капля здравого смысла, никогда сюда не возвращайтесь, – сердито прервал ее Вальмар. – Начните новую жизнь. Где-нибудь в другой стране. И уезжайте отсюда поскорей, пока вас не погребло под обломками рейха.
Макс Томас вяло ответил:
– Меня и так уже погребло под обломками.
Вальмар глубоко вздохнул, откинулся назад, но по-прежнему не сводил глаз с лица друга.
– Да, я хорошо вас понимаю. Но все равно нужно жить. Хватит того, что вы лишились семьи. – Он говорил так нежно, что Макс вновь не удержался от слез. – Вы должны выжить. Это ваш долг перед Сарой. Зачем нужна еще одна трагедия, еще одна утрата?
Если бы он сказал все это Кассандре, если бы успел… Но поняла бы она его?
– Уехать? Но как?
Макс никак не мог смириться с мыслью, что нужно все бросить – дом, имущество, страну, в которой родились и погибли его дети, его мечты.
– Не знаю. Это надо будет обдумать. В нынешнем хаосе, я полагаю, можно взять и исчезнуть. Если это сделать прямо сейчас, они подумают, что вы не выдержали потрясений – тронулись рассудком и покончили с собой. Позднее, возможно, у них возникнут подозрения, но дело будет сделано.
– Как вы себе это представляете? Я выхожу прямо сейчас из вашего дома и иду пешком к швейцарской границе? При себе у меня портфель, пальто и золотые часы, оставшиеся от дедушки.
Макс похлопал себя по нагрудному карману, где лежали упомянутые часы.
Вальмар задумчиво кивнул:
– Что ж, это тоже вариант.
– Вы серьезно?
Ариана слушала их, не веря собственным ушам. Неужели все это происходит на самом деле? Неужели где-то совсем рядом убивают женщин и детей, заставляют добропорядочных граждан спасаться бегством среди ночи? Сердце ее сжалось от страха, тонкое личико стало еще бледнее, чем обычно.
У Вальмара в голове составился план.
– Да, я говорю вполне серьезно. Вам лучше пуститься в бега прямо сейчас.
– Сегодня?
– Да. То есть в дорогу пока пускаться не нужно – сначала следует приготовить документы. Но исчезнуть вы должны прямо сегодня. – Фон Готхард пригубил бокал. – Что вы на это скажете?
Макс слушал его внимательно, отлично понимая, что старый банкир говорит разумные вещи. Какой смысл оставаться в стране, которая уничтожила все, что было дорого твоему сердцу?
Он молча кивнул и после паузы сказал:
– Да, вы правы. Я уеду отсюда. Не знаю куда, не знаю как, но уеду.
Вальмар обернулся к дочери. Наступил критический момент, от которого зависела жизнь всех присутствующих.
30 
