50 
Он выхватил у тюремщицы связку с ключами, а когда она хотела последовать за ним, рявкнул:
– Не нужно. Сидите здесь.
Бросив на нее суровый взгляд, он спросил:
– Гильдебранд там?
Охранница кивнула, и Манфред бросился вниз, к камерам, стуча каблуками по ступенькам.
По крикам он сразу понял, что Гильдебранд у нее в камере. Не теряя ни секунды, Манфред открыл дверь и увидел их обоих. Нагота Арианы была едва прикрыта обрывками одежды; по лицу сбегали струйки крови. Гильдебранд с раскрасневшимся лицом и свирепо выпученными глазами размахивал хлыстом, другой рукой держа Ариану за волосы. И все же по ярости, горевшей в ее глазах, по тому, что на ее бедрах каким-то чудом еще удерживались клочья юбки, фон Трипп понял – он не опоздал. Слава Богу!
– Марш отсюда! – рявкнул он.
– Тебе-то что? – возмутился Гильдебранд. – Эта девка – наша собственность.
– Она собственность рейха. Как и мы с тобой.
– Черта с два! Мы с тобой на свободе, а она в тюрьме.
– Значит, ее можно насиловать?
Мужчины с такой ненавистью смотрели друг на друга, что забившейся в угол Ариане показалось: еще миг, и лейтенант набросится с хлыстом на старшего по званию. Но у Гильдебранда все же хватило благоразумия сдержаться. Фон Трипп процедил:
– Марш отсюда, я сказал. Поговорим наверху.
Оскалившись, лейтенант бросился вон из камеры. Манфред и Ариана молча смотрели друг на друга.
Наскоро вытерев слезы и откинув с лица растрепавшиеся волосы, девушка попыталась хоть как-то прикрыть наготу. Манфред отвел взгляд. Дав ей время немного прийти в себя, он снова посмотрел на нее – прямо в пронзительно синие глаза.
– Фрейлейн фон Готхард… Приношу свои извинения… Мне следовало сообразить раньше… Я позабочусь о том, чтобы это никогда не повторилось. – Немного помолчав, Манфред добавил: – Поверьте, не все мы такие, как он. Я крайне сожалею о случившемся.
Фон Трипп говорил правду. Когда-то у него была младшая сестра, почти такого же возраста, как сейчас Ариана. Сам Манфред был гораздо старше – ему исполнилось тридцать девять.
– С вами все в порядке?
В приоткрытую дверь проникал свет, рассеивая царивший в камере полумрак.
Ариана кивнула и взяла у него платок, чтобы утереть стекавшую по лицу кровь.
– Да, кажется, я в порядке. Спасибо.
Фон Трипп даже не представлял, до какой степени она ему благодарна. Когда Гильдебранд на нее набросился, Ариана сначала решила, что он хочет ее убить, а поняв, в чем дело, испугалась еще больше – лучше убил бы.
Манфред долго смотрел на нее молча, потом глубоко вздохнул. Было время, когда он верил в эту войну, но теперь она вызывала в нем только ненависть. Из-за нее он лишился всего, что любил, чем дорожил. Он часто думал, что с таким же чувством наблюдал бы, как женщина, которую ты боготворишь, у тебя на глазах превращается в шлюху.
– Могу ли я для вас что-нибудь сделать?
Она улыбнулась ему, пытаясь привести в порядок изорванный свитер. Глаза у нее были огромные и печальные, как у несчастного, всеми покинутого ребенка.
– Вы и так сделали что могли. Если бы вы еще помогли мне связаться с отцом… – Собравшись с духом, Ариана задала вопрос, мучивший ее больше всего: – Может быть, он где-то здесь, в рейхе?
Манфред медленно покачал головой:
– Нет, нам ничего о нем неизвестно. Возможно, он еще объявится. Не отчаивайтесь, фрейлейн. Ни в коем случае не теряйте надежды.
– Хорошо, не буду. В особенности после случившегося.
Она снова улыбнулась, а он грустно посмотрел на нее, кивнул на прощание и вышел, заперев дверь. Ариана медленно опустилась на пол, все еще переживая случившееся. Само Провидение послало ей спасителя в лице этого обер-лейтенанта. Она сама не знала, какое чувство сейчас говорит в ней сильнее – ненависть к Гильдебранду или благодарность к фон Триппу. Странные они какие-то, эти нацисты. Попробуй-ка разберись в них.
Прошло больше недели, прежде чем Ариана вновь увидела этого человека. Со дня ее ареста миновал ровно месяц. Девушка все чаще думала о том, что с отцом и Герхардом, должно быть, произошло самое страшное. И все же она теперь не могла смириться с этой мыслью. Поэтому заставляла себя думать о настоящем, о врагах, о мести.
В тот день за ней пришел офицер, которого она видела впервые. Он грубо схватил Ариану за плечо и поволок сначала по коридору, потом вверх по лестнице. Когда Ариана споткнулась, он подтолкнул ее вперед, а когда она упала, обрушил на нее поток брани. Девушка еле передвигалась, обессилев от голода. Ноги были как ватные. В кабинет Дитриха фон Райнхардта вошла не элегантная юная барышня, как месяц назад, а оборванная, грязная дурнушка. Капитан воззрился на нее с брезгливым отвращением. Однако он отлично понимал, что аристократка всегда остается аристократкой. Если эту красоту привести в порядок, получится отличный подарок для какого-нибудь нужного человека. Самому капитану девицы были ни к чему – у него имелись иные пристрастия. Однако какого-нибудь любителя прекрасного пола такой подарок порадовал бы. Кого бы осчастливить?
50 
