178 
Красивые люди еще больше удивляются, и мы въезжаем в ворота с картинками.
Как красиво!
* * *
Нас приводят в зал, такой блестящий, что я зажмуриваю глаза. Здесь дядька, тетка и я. Братик и Девка остались в маленькой комнате, где много людей в красивых свитках. Я скучаю за братиком.
Мы кого-то ждем; на потолке висит люстра, она, как солнце, золотая, много цепочек, свечек и подвесок. Я смотрю на люстру. Потом на столик – он из зеленого камня. Я трогаю его пальцем. Он прохладный и гладкий, как пленочка, только его нельзя проткнуть насквозь.
Блестящий пол. Я наклоняюсь и трогаю его. Он скользкий. Возле стен стоят красивые люди в очень красивых шапках. Я тоже хочу такую шапку. Я подхожу, чтобы потрогать одного красивого человека, но он боится. Наверное, думает, что я хочу его убить.
Тетка тоже здесь. Рот у нее развязан и ноги развязаны. И руки. Но дядька стоит рядом, и он может ее ударить. Он говорит тетке, что она предательница, что если она станет толмачить не так, как надо, то дядька сразу это поймет и убьет ее.
Потом дядька видит, что я отошел, чтобы потрогать красивого человека. Дядька сперва пугается, потом злится, потом хватает меня за руку и держит. Мне больно. Я говорю, чтобы он пустил.
Дядька говорит, чтобы я молчал.
Тогда открываются большие двери и выходит еще один дядька. У него очень красивые сапоги, а на боку блестящий нож. Я тоже хочу такой нож.
Новый дядька смотрит на меня. Я показываю ему дулю.
Тетка начинает говорить, но как-то непонятно. Новый дядька в красивых сапогах и с ножом отвечает. Добрый старый дядька ничего не может понять. Тетка начинает толмачить, говорить, что это Князь и он очень рад. И даст награду и тетке, и дядьке. Какую дядька хочет награду?
Мне становится странно. Я просовываю голову сквозь пленочку. Раньше я никогда такого не делал. Мне становится страшно.
Новый дядька Князь очень большой, высотой до самого потолка. В животе у него клубок света, как будто он съел целый костер. На пальце у него красная злая цацка. Я смотрю на своего старого дядьку и хочу вырваться, но он держит крепко. Мне больно. Дядька тоже большой, и в животе у него тоже костер, как будто он его съел. А на шее у него моя любимая цацка, красненькая.
А тетка маленькая, но очень злая. И у нее опять полный рот страшных закорлючек.
Я говорю, что хочу пописать. Князь открывает рот и смеется. Дядька меня не выпускает. Дядька удивляется – почему Князь меня понимает?
Я писаю прямо на блестящий скользкий пол.
* * *
Они говорят долго, и мне становится скучно.
Князь говорит, что теперь в их Капле будет Спаситель. Что теперь радуга погаснет. Что все будет хорошо.
Тетка рассказывает все это моему дядьке и думает, что Князь дурак. Что их Капля скоро исчезнет. Что радуга в небе, и нет заступника.
Они очень похожи, Князь и мой дядька.
Князь говорит, что дядька скоро получит свою награду. И Сале – это тетка – тоже получит.
Я спрашиваю, получит ли награду мой братик и его Девка.
Князь смеется и говорит, что все, все получат свою награду.
Мне делается страшно. Он злой. Он хочет сварить из меня кашу.
Я плачу.
Часть вторая
Консул и девица
Пролог под небесами
Базальт клали на века. Прочен был камень, и не лишней тысяче ног было повредить мозаики Площади Владык. Даже копыта конские били, ущерба не нанося. Только искры летели.
Зато появилась грязь.
Впервые – за сотни лет.
Ночью прошел дождь, и рыжая земля беззаконно прилипала к башмакам. К башмакам, которые никто и не думал мыть. Грязь прилипала – и оставалась: на подошвах и копытах, на сценах пиров и охот, на картинах давних сражений. Никто не замечал – в этот день люди на площади смотрели не вниз, а в небо.
Тоже впервые.
А когда повалились медные столбики и упал красный канат, что ограждал Стену Ликов от напиравшей толпы, ясно стало – беда.
Люди смотрели в небо. В горячее летнее небо. Смотрели, щурились, вытирали слезы.
Жарко пылало солнце!
Впрочем, на площади уже с утра торговали закопченными на огне стеклышками.
Они были не так и нужны. Достаточно лишь чуть прикрыть глаза, слегка прищуриться, закрыться ладонью…
Маленьким было пятнышко. Крохотным.
Черным.
Вчера, когда на закате искру приметили, никто и внимания не обратил. А вот сегодня…
С утра – как головка булавочная, к полудню – как монетка медная.
Люди смотрели.
Ждали.
И в первый раз никому не было дела до давней славы, запечатленной на базальтовых мозаиках.
178 
