chitat 
28 
Доктор остался у Анны на второй завтрак – как делал это обычно – и вскоре ушел, чтобы заняться своими делами во дворце. Затем он еще раз навестил ее в течение дня и еще раз сразу после обеда. Оба уже успели привыкнуть к такому распорядку, и Анну он вполне устраивал.
А на следующий день доктор дал императрице свое согласие на обед в честь выздоровления Анны. Предполагалось пригласить лишь самых близких друзей, кое-кого из родни и, конечно же, цесаревича и великих княжон. Государь император отсутствовал, он был на фронте и инспектировал войска.
Госпожа Демидова, личная горничная императрицы, привезла Анне целый ворох платьев, присланных великими княжнами, и были отобраны два самых подходящих туалета. Танцовщица всегда была более стройной, чем царские дочки, и сильно похудела после болезни, но дело удалось поправить с помощью нарядного кушака. Теперь одно из понравившихся Анне платьев сидело на ней как влитое. Это был отороченный черным соболем роскошный наряд из синего бархата, подчеркивавший точеную фигурку. К платью полагались теплая накидка с капюшоном, шляпка и муфта, так что девушка спокойно могла добраться от своего домика до дворца, не опасаясь замерзнуть.
Наконец наступил долгожданный день, и Анна не находила себе места от нетерпения. Признаться, она немного вздремнула, чтобы отдохнуть перед приемом, и все еще одевалась, когда за нею явился Николай. Дожидаясь, пока Анна выйдет, доктор открыл один из томиков стихов и налил себе чаю из серебряного самовара, стоявшего на столе в гостиной. Он чувствовал себя вполне свободно, по-домашнему. При звуке открывающейся двери он поднял глаза, все еще держа в руке чашку с чаем, и восхищенно улыбнулся. Девушка выглядела просто великолепно в одолженном у княжны наряде. А ее густые блестящие волосы соперничали красотою с чудесными соболями.
– Вы неотразимы, – с благоговением вырвалось у Николая. – Боюсь, что вы затмите сегодня всех дам, даже великих княжон и саму императрицу…
– Ну, это вы хватили лишку, но все равно спасибо! – И Анна присела в глубоком реверансе, как привыкла делать это на сцене. Ей не сразу удалось выпрямиться – давала о себе знать слабость в ногах.
У Николая не было слов, чтобы выразить свое восхищение. Он и представить себе не мог, что в его жизнь войдет это неземное, прекрасное, эфирное создание. А красота ее души поразила его еще прежде, чем он сумел оценить красоту ее внешнего облика. Да, никогда в жизни он не встречал женщину, столь близкую к совершенству.
– Честное слово, дорогая, вы смотритесь великолепно. Вы позволите вас проводить? – предложил Николай.
Она кивнула в ответ, и он помог ей справиться с накидкой. Кутаясь в теплую ткань, Анна снова с благодарностью подумала о великодушии и щедрости великих княжон, приславших ей этот наряд.
Николай устроил Анну в своих санках, заботливо укрыл меховой полостью и повез во дворец. Ночь была морозной и ясной: на небе высыпали мириады ярчайших звезд. И можно было представить, что это их волшебный свет переливается в огоньках свечей, мигавших в окнах дворца.
Доктор не стал задерживаться на крыльце и сразу повел гостью по лестнице в просторную, роскошно и со вкусом обставленную гостиную с обоями из бледного шелка и старинными гобеленами на стенах. Малахитовые столики, изящные безделушки на полках и мраморный камин, в котором полыхало яркое пламя, создавали уютную, спокойную обстановку.
Анна сразу почувствовала себя как дома. Это было настоящим счастьем, сбывшимся сном: вечер в кругу императорской семьи, вместе с друзьями и Николаем. Алексей развлекал ее шутками на всем протяжении обеда. Он нарочно настоял на том, чтобы сесть с одной стороны от Анны, тогда как с другой уселся Николай – чтобы «иметь возможность за ней присматривать». Однако присматривать было не зачем, разве что за тем, как ее радует общество друзей. В этот вечер все сошлись на том, что Анна – прелестное, милое и очаровательное создание.
Из уважения к почетной гостье разговор шел в основном о балете, но она немало поразила окружающих своим знанием других предметов. Благодаря Николаю девушка не тратила времени даром и многое успела изучить за последние недели. Она впитывала новые знания как губка и схватывала все на лету. Вслушиваясь, как легко и непринужденно она ведет беседу, доктор чувствовал странную гордость – как будто впервые вывел в свет собственную дочь или сам создал этот удивительный характер.
28 
