89 
Человек, с которым она договорилась о встрече, был невысоким, лысым, полным мужчиной с добрыми глазами. Такие глаза она видела только у Мэгги. Разговор оказался долгим. И когда Мелани возвращалась домой в Голливуд, не могла сдержать слез. Однако это были благодатные слезы, слезы любви, радости и облегчения. Она почувствовала, что пришло время найти ответы на свои вопросы и его предложения нашли у нее душевный отклик. Расспросы этого человека о ее жизни заставили Мелани серьезно задуматься. В тот день она приняла решение. Она не знала, получится ли у нее то, что она задумала, но дала слово и ему, и себе попытаться.
— Что случилось, Мел? — спросил Том, заехавший за ней вечером. Они собирались поужинать в японском ресторане, который обоим нравился. Там было тихо, уютно и вкусно кормили. Там было по-японски спокойно. Мелани, посмотрев на Тома через стол, улыбнулась:
— Нет, по-моему, все именно так, как надо.
И она рассказала о встрече с отцом Каллаханом. Мелани как-то упомянула Мэгги о своем желании вступить в ряды волонтеров, и та дала ей его телефон. Отец Каллахан курировал два сиротских приюта в Лос-Анджелесе и возглавлял миссию в Мексике, так что бывал в Лос-Анджелесе лишь от случая к случаю, и Мелани крупно повезло застать его. Он уезжал на следующий день.
Мелани рассказала Тому о работе отца Каллахана. Основное свое внимание он обращал на детей, брошенных родителями. Он вызволял девочек из публичных домов, работал с мальчиками — семи-восьмилетними торговцами наркотиков. Давал им кров, пропитание, окружал любовью, и их жизнь менялась к лучшему. Кроме того, отец Каллахан возглавлял приют для пострадавших от насилия женщин и помогал строить клинику для больных СПИДом. Он работал и в Лос-Анджелесе, но его истинной любовью была работа в Мексике. Он занимался благотворительностью более тридцати лет. Мелани спросила, чем может помочь. Ей хотелось работать в Лос-Анджелесе. Скорее всего отец Каллахан попросит у нее денег в пользу мексиканской миссии. Но он улыбнулся и пригласил ее туда приехать. По словам отца Каллахана, это могло пойти ей на пользу. Эта поездка могла бы помочь ей во многом разобраться. Мелани призналась, что у нее в жизни есть все: успех, слава, деньги, верные друзья, любящие ее фанаты, мать, которая ради нее готова в лепешку разбиться, независимо оттого, нужно это самой Мелани или нет, и парень, который надышаться на нее не может, очень достойный человек, которого она любит.
— Так почему же у меня нет счастья? — спросила она священника, заливаясь слезами. — Иногда я ненавижу то, что делаю. Мне кажется, будто я принадлежу всем, кроме себя, и существую лишь для того, чтобы выполнять чужие желания. А проклятая нога болит уже три месяца. Я работала с травмой все лето, но и теперь нет никакого улучшения. Мама с ума сходит, потому что я не могу носить каблуки на сцене, говорит, что без них у меня никакого виду.
Все ее мысли, давно роившиеся в голове, вдруг посыпались, словно кубики из кузова игрушечного самосвала. Мелани не могла найти выход, не могла побороть свое беспокойство. Священник протянул ей пару носовых платков, Мелани высморкалась.
— А чего вы хотите сами, Мелани? — ласково спросил отец Каллахан. — Оставьте то, чего от вас ждут другие — ваша мама, ваш агент, ваш друг. Скажите, чего хочет Мелани?
— Я хочу со временем стать медсестрой! — выпалила Мелани. Слова сами сорвались с ее языка.
— Я вот мечтал стать пожарным, а стал священником. Порой наша жизнь идет вразрез с нашими планами.
Отец Каллахан рассказал, что прежде чем стать священником, учился на архитектора, и это, кстати, ему очень пригодилось при строительстве домов в мексиканских деревнях. Он не стал упоминать о своей степени в клинической психологии. Познания в этой области часто оказывались ему полезны. Например, сейчас, в разговоре с Мелани. Отец Каллахан был францисканцем, и уставное требование в полной мере соответствовало избранной им стезе, но сейчас он подумывал о смене ордена. Хотел стать иезуитом. Ему импонировал их интеллектуализм. Он обожал подискутировать с ними, и всякий раз, как представлялась такая возможность, пользовался ею.
— Вы сделали блестящую карьеру, Мелани. Вам многое дано. Вы очень талантливы, и у меня такое чувство, что вы любите свое дело, по крайней мере когда не выступаете с переломом ноги и вас не эксплуатируют.
Мелани в каком-то смысле ничем не отличалась от девочек, которых отцу Каллахану приходилось вытаскивать из мексиканских борделей. Ее, как и их, постоянно использовали. Просто ей платили больше и одежда была дороже. Отец Каллахан понял, что все, в том числе и мать, старались выжать из нее все возможное. Но силы Мелани, особенно после этих гастролей, стали иссякать. Сейчас ей хотелось одного — сбежать куда-нибудь, спрятаться от всех. Она мечтала помогать другим, делать то, что она делала в Пресидио. Это время для нее было временем преображения и прозрения. И после этого пришлось возвращаться к привычной жизни.
89 
