117 
На этом месте Хардис отобрал у него ручку. Грей понял, что недописанным осталось слово «внимание». Все начиналось и заканчивалось одинаково: он что-то замечал, на что-то обращал внимание.
Он знал остальное. С этой версией он был хорошо знаком. Лениво глядя в окно, Грей вспоминал долгую поездку на поезде через всю Францию: как он познакомился со Сью, как влюбился, как позже они поссорились и расстались из-за Найалла, вспоминал их новую встречу и возвращение в Англию. История обрывалась на том месте, где он случайно стал жертвой террористов. И только это последнее событие ни у кого не вызывало сомнений. Только это, бесспорно, произошло на самом деле.
Однако для него все это было реальностью, единственной правдой о стертом из памяти отрезке жизни. Всякий раз, когда он мысленно возвращался к событиям того времени, образы, всплывающие в его сознании, казались ему законченными и убедительными: как они со Сью впервые занимались любовью, как он влюбился в нее, что испытывал при расставании; долгое и бесплодное ожидание в Сен-Тропезе и краткая разрядка с девушкой из «Герца»; расслабляющая средиземноморская жара, вкус местной еды, Пикассо за работой в Кольюре… Воспоминания казались ему внутренне убедительными, давали ощущение подлинной истории, логической последовательности событий. Прежде это напоминало ему пленку после монтажа, но сейчасон решил, что это ближе к просмотру фильма в кино. Зрители заранее уверены, что все это выдумка, что эту историю сочинили и разыграли специально для них, что над фильмом трудилась большая бригада специалистов, которые навсегда останутся за кадром, что пленку разрезали и смонтировали из кусочков, отдельно записали музыку и звуковые эффекты. И тем не менее они поддаются иллюзии и на время верят в подлинность экранной истории.
У Грея было ощущение, что, пока он сидел в этом кинотеатре, его подлинная жизнь снаружи продолжалась и он пропустил часть событий, а память заполнила брешь эпизодами из просмотренного фильма.
И все же этот вымышленный фрагмент его прошлого был для него важен. Он явился сам собой из глубины подсознания как продукт внутренней потребности, отчаянного желания знать. И вот теперь он стал частью самого Грея, не менее значительной, чем реальность, даже если всего этого не случилось. Он восполнял исчезнувший период, убедительно воссоздавал цепь событий, приведших его на место взрыва. Он давал ощущение неразрывности существования.
И еще, эти воспоминания, по сути, отодвигали Сью на второй план. Они ставили под сомнение ее невидимость, а настоящая Сью претендовала на главную роль, требуя веры в свою чудесную способность.
Только подумав о Сью, Грей внезапно припомнил события прошлого вечера. С момента пробуждения он совершенно не думал о посещении того дома, хотя какие-то смутные мысли все же мелькали в сознании.
Этот опыт окончательно сбил его с толку. К тому же он тяготился своими поступками: вторжение в чужой дом, подглядывание, скотская похоть… Секс со Сью, удовлетворивший ее неистовое вожделение, лишь успокоил нервы, но не принес удовольствия. Он вспоминал, как они судорожно сбрасывали одежду, как он вошел в нее, когда оба еще не сняли обуви, джинсы путались у них на коленях, а полурасстегнутая блузка и лифчик прикрывали ее груди. А потом эта женщина, толстая и самовлюбленная, невинно раздевавшаяся в своей спальне, пока пара незнакомцев пялилась на нее. И в довершение всего этот унизительный страх быть обнаруженным, схваченным за руку, словно воришка.
Нынешним утром, когда он бродил, спотыкаясь, по квартире в своем обычном ступоре, все это казалось ему полузабытым сном: словно реальные события были за ночь символически переосмыслены, закодированы и отправлены храниться в подсознание. Грей вспомнил случай, поразивший его несколько лет назад. Ему приснилось, будто умер один из его друзей. Большую часть следующего дня его не покидали смутная тоска и чувство утраты, пока, уже вечером, он вдруг не осознал, что это лишь сон, что друг по-прежнему жив-здоров. Ощущение от их вторжения в дом было в чем-то схожим, хоть сон и явь на сей раз поменялись местами: пока он не начал вспоминать сознательно, события прошлой ночи казались дурным сном. Они даже не слишком портили настроение, пока он четко не осознал, что все случилось на самом деле.
Эти пробелы в памяти относительно всего связанного с невидимостью имели под собой свою странную логику.
117 
