55 
Произнося это, она чувствовала, как предвкушение опасной игры разрастается внутри нее, пронизывая и возбуждая ее все больше и больше.
– Смотри на свитер, Ричард. – Ее голос сделался хриплым от волнения, будто в ней росло желание. – Смотри, какой темный и насыщенный цвет. Ты видишь его?
Он едва заметно кивнул в ответ. Он молча и пристально разглядывал ее, и она поняла, что наконец-то сумела им овладеть.
– Следи за цветом, Ричард. Не теряй его из виду.
Она сконцентрировалась, думая про облако и призывая гламур окутать ее с ног до головы. Прежде он всегда бывал при ней и являлся по первому зову, теперь же его приходилось извлекать немалым усилием воли. Но она уже чувствовала, как облако сгущается вокруг нее.
Она стала невидимой.
Ричард, однако, продолжал смотреть на то место, где она стояла. Тогда она отступила немного в сторону и, обойдя кровать, невидимая для него, подошла к нему с другой стороны.
Это всегда происходило так – всякий раз, когда ей удавалось вызвать свой гламур. Это было как раздевание перед незнакомыми людьми, как воплощенная мечта о наготе в гуще народа. Как ожившие сексуальные фантазии о сладостной уязвимости и полной беспомощности. Вместе с тем невидимость означала безопасность – она была тайным укрытием, убежищем, куда никому не дано было проникнуть. Она была ее могуществом и проклятием, силой и наказанием. Этот всплеск сексуального возбуждения, окрашенного половинчатым сознанием вины и сладостным желанием отдаться чужой воле, полное обнажение личности и открытая демонстрация потаенного желания – все смешалось воедино, и она понимала, что это уже началось и неостановимо. Такое уже было у нее однажды с Ричардом, но если он все забыл, если его разум стал другим, значит, ей выпал, ей подарен шанс начать все с чистого листа.
Ее тело содрогалось от рвавшегося на свободу желания, дыхание сделалось частым и хриплым. Она задрала подол свитера и туго вдавила пальцы в промежность, не пуская наружу влажные признаки страсти. Взгляд Ричарда все еще был устремлен куда-то в пространство, он молчал, совершенно не осознавая, где она находится и что делает.
Она заговорила, понимая, что в голосе ее по-прежнему звучит необоримое желание:
– Ты помнишь, как мы встретились?
Ричард резко повернул голову, потрясенный. Он смотрел в ту сторону, где она теперь стояла: невидимая женщина, защищенная своим гламуром и обнажившаяся в нем, неодолимо влекомая и влекущая.
Часть пятая
1
Мне казалось, я первая обратила на тебя внимание, но у Найалла глаз всегда был острее. Однако он промолчал и ждал, пока я замечу тебя сама.
Потом, когда я тоже разобрала, что к чему, он сказал:
– Пойдем, поищем другой паб.
– Нет, я хочу остаться здесь.
Был субботний вечер, и в зал набился народ. Все столики были заняты, посетители толпились возле стойки бара, некоторые стояли в проходах. Висевший под низким потолком густой табачный дым смешивался с твоим облаком. Если я и встречала тебя здесь раньше, то вполне могла не обратить внимания: как это ни удивительно, в своей кажущейся нормальности ты был для меня почти незаметен.
Сидя за столиком, я внимательно наблюдала за тобой, уже испытывая неодолимое влечение подобного к подобному. С тобой была женщина – вероятно, подружка, – но познакомились вы, должно быть, совсем недавно. Ты всячески старался ей понравиться, развлекал и смешил, оказывал ей всевозможные знаки внимания, но ни разу не прикоснулся, разве что случайно. Кажется, ты ей тоже нравился. Она часто улыбалась, кивала в ответ на твои слова. Она была нормальной и хотя бы поэтому не могла знать о тебе так же много, как я. В каком-то смысле я уже тогда завладела частью твоего существа, хотя ты еще даже не подозревал о моем существовании. Меня охватило возбуждение, я чувствовала себя хищницей, затаившейся в ожидании удобного момента. У меня не было сомнений, что рано или поздно ты должен почувствовать мое присутствие, увидеть и распознать меня. В тот вечер мы с Найаллом, оба невидимые, сидели за маленьким столиком у входа. С нами вместе сидели двое нормальных, которые, разумеется, нас не замечали. Раньше, пока я не обратила внимания на тебя, мы вели с Найаллом наш обычный нескончаемый, давно приевшийся спор о его поведении. Он до сих пор оставался неисправимым подростком и развлекался соответственно – к примеру, обожал красть сигареты. Он уже выудил три штуки из кармана нашего соседа по столику, причем каждый раз пользовался его зажигалкой. Казалось бы, эта милая шалость должна была наскучить ему много лет назад, однако для него это давно перестало быть шуткой и превратилось в привычку, что неизменно меня бесило. Между тем я знала: бояться совершенно нечего – все равно никто его не поймает. То же самое и с напитками: когда пиво кончалось, он просто отправлялся за стойку бара и обслуживал себя сам. Он знал, что если за выпивкой пойду я, то обязательно стану на время видимой, встану в общую очередь, буду ждать, как все, пока меня обслужат, и, конечно, заплачу. Найалл всегда воспринимал подобные действия как попытку сопротивления, как желание лишний раз напомнить ему, что для меня гламур – всего лишь одна из сторон жизни.
55 
