122 
— Но, Пол, для меня все это пустой звук.
— На прошлой неделе я посмотрел один фильм, я пошел в кино один, без тебя, это такой фильм, который мужчина должен смотреть один, сам по себе.
— Какой фильм?
— Известно ли тебе, что теперь женщины могут иметь детей без помощи мужчин?
— Но ради всего святого, зачем нам это?
— Можно наложить лед на женские яичники, например. У женщины может быть ребенок. Человечеству мужчины больше не нужны.
Услышав это, Элла хохочет, ее уверенность в себе возвращается.
— Но какая же женщина в здравом уме захочет, чтобы вместо мужчины в ее жизни у нее был лед на яичниках?
Пол тоже смеется.
— Элла, шутки в сторону, как бы там ни было — это примета нашего времени.
В ответ на это у Эллы вырывается:
— Боже мой, Пол, да если бы за эти пять лет ты хоть раз, в любой момент, попросил меня о ребенке, я была бы так счастлива!
Инстинктивное испуганное движение. Он отстраняется, уходит от нее. Потом, посмеиваясь, он отвечает ей, осторожно, тщательно подбирая слова:
— Но, Элла, я говорю о самом принципе. Мужчины больше не нужны.
— Да ну эти принципы, — смеется Элла. — Ты сумасшедший. Я всегда это говорила.
На что он спокойно и уравновешенно отвечает:
— Ну что же, может быть, ты и права. А ты, Элла, женщина очень здравомыслящая. И всегда такой и была. Ты говоришь, я сумасшедший. Я это знаю. И я все больше и больше схожу с ума. Иногда я задаюсь вопросом, почему меня не запирают в палате вместо моих пациентов. А ты становишься все более и более нормальной. В этом твоя сила. Ты еще положишь лед себе на яичники однажды.
В ответ на что она начинает кричать, ей так больно и обидно, что ее уже не волнует, как он может все это воспринять:
— Ты действительно сумасшедший! Позволь мне сообщить тебе, что я скорей умру, чем заведу себе ребенка таким способом! Ты что, не понимаешь, что с тех пор, как я тебя узнала, я хочу ребенка от тебя? С тех пор, как я тебя узнала, ко мне пришла такая радость…
Она видит его лицо, видит, что он инстинктивно отвергает все, что только что услышал.
— Что ж, хорошо. Допустим, что именно поэтому вы и окажетесь в конце концов ненужными, — потому что у вас нет никакой веры в самих себя.
Теперь на его лице — испуг и грусть, но она уже не может остановиться, ее несет, ей все равно:
— Ты никогда не мог понять одну простую вещь, такую простую и обычную, что я не знаю, почему ты этого не понимаешь. С тобой все стало для меня и радостью, и счастьем, мне с тобой легко, а ты тут рассуждаешь о том, как женщины станут класть себе на яичники лед. Лед. Яичники. При чем здесь это? Что ж, если вы сами хотите подписать указ о том, чтобы вас стерли с лица земли, — пожалуйста, вперед, мне все равно.
На что он говорит, раскрывая объятия:
— Элла. Элла! Иди сюда.
И она к нему идет. Он обнимает ее, но через минуту уже дразнит:
— Вот видишь, я был прав: когда мы добираемся до самой сути, ты честно это признаешь, вы скинете всех нас с земли и будете смеяться.
Секс. Нам, женщинам, писать о сексе трудно потому, что для нас он по-настоящему хорош только тогда, когда о нем не думаешь, не разбираешь его на составные части. Женщины сознательно предпочитают не думать о технической стороне секса. Они болезненно реагируют на мужские разговоры о технике секса, и происходит это из чувства самосохранения: они хотят сохранить непосредственность своих ощущений, необходимую для получения ими удовлетворения.
Для женщин секс по своей сути — занятие в высшей степени эмоциональное. Сколько раз уже об этом писали? И не сосчитать. И все же даже при общении с самым умным и самым восприимчивым мужчиной всегда наступает такой момент, когда женщина видит, что их разделяет пропасть: он не понял; внезапно она чувствует одиночество; она спешит забыть этот момент, потому что иначе ей придется думать. Джулия, я и Боб сидим у Джулии на кухне и болтаем. Боб рассказывает нам историю одного развода. Он говорит:
— Проблема заключалась в сексе. Бедолага, у него член размером со швейную иглу.
Джулия:
— Мне всегда казалось, что она его не любит.
Боб, думая, что она не расслышала:
— Да, да, это его всегда страшно мучило, он у него просто очень маленький.
Джулия:
— Но она же никогда его не любила, чтобы это понять, достаточно было взглянуть на них один раз.
Боб, уже проявляя признаки нетерпения:
122 
