41 
– А вы были в архиве внизу? – поинтересовался Тонио. Синьор Леммо тут же отправился туда и вернулся, чтобы сказать, что нижний этаж, как обычно, пуст.
– А на крыше? – спросил Тонио.
Но на этот раз он не стал ждать, когда кто-то отправится туда. У него было сильное предчувствие, что именно там они могут найти Андреа. Сам не зная почему, всю дорогу наверх по лестнице он был уверен, что это так.
Но дойдя до верхнего этажа, он увидел в конце коридора свет, льющийся из открытой двери. Тонио знал, что где-то здесь спали слуги, а также Анджело и Беппо и что одна комната всегда была на замке. Маленьким мальчиком он разглядывал в ней мебель через замочную скважину. Тогда он пытался открыть замок, но безуспешно.
И теперь у него возникло смутное подозрение. Тонио быстро зашагал по коридору, уверенный, что синьор Леммо следует за ним.
Отец действительно оказался в этой комнате. В одном лишь фланелевом халате он стоял перед окнами, выходившими на канал. Сквозь тонкую материю выступали лопатки. Андреа что-то бормотал, словно говорил сам с собой или молился.
Долгое время Тонио выжидал, обводя глазами стены, увешанные зеркалами и картинами. Создавалось впечатление, что крыша давно протекла: на полу были огромные пятна сырости. В комнате стоял запах плесени и запустения. Очевидно, кровать была застелена отсыревшим, полусгнившим покрывалом. Занавеси долго висели без движения; часть оконного стекла отвалилась. На маленьком столике у обитого камчатной тканью стула стоял бокал с темным осадком на дне. Лежала вниз страницами открытая книга, а другие, на полках, так раздулись, как будто вот-вот разорвутся кожаные переплеты.
Не нужно было объяснять Тонио, что это комната Карло, что покинута она была в спешке и до настоящего момента в нее никто не входил.
Потрясенный, глядел он на шлепанцы у кровати, на изгрызенные крысами свечи. А потом заметил приставленный к комоду, словно брошенный второпях портрет. Он был в знакомой овальной раме с золотым квадратным ободком, как и все картины в расположенной внизу галерее и в большой гостиной, откуда его, видимо, и принесли.
С портрета смотрело лицо брата, изображенное на редкость мастерски. Те же широко расставленные черные глаза, с полной невозмутимостью взирающие на разрушенную комнату.
– Подождите за дверью, – мягко попросил Тонио синьора Леммо.
Окно было распахнуто, и из него открывался вид на скаты красных черепичных крыш, прорезаемые тут и там зеленью садиков и остриями шпилей, и на купола собора Сан-Марко вдали.
Вдруг из губ Андреа вырвался свистящий звук. Тонио почувствовал, как боль пронзила виски.
– Отец? – осторожно проговорил он, приближаясь.
Андреа повернул голову, но в его карих глазах не мелькнуло и тени узнавания. Лицо выглядело еще более изможденным, чем всегда, и блестело от пота. Глаза, обычно такие живые, если в них не было суровости, теперь утратили ясность и словно подернулись пленкой.
Потом лицо Андреа медленно просветлело.
– Я… Я… Ненавижу… – прошептал он.
– Что, отец? – переспросил Тонио, страшно напуганный происходящим.
– Карнавал, карнавал, – бормотал Андреа, и губы его дрожали. Он положил руку на плечо Тонио. – Я… Я… Я должен…
– Может, вы спуститесь вниз, отец? – решился сказать Тонио.
И тогда на его глазах с отцом начала происходить страшная перемена. Глаза его расширились, рот перекосился.
– Что ты здесь делаешь? – прошептал Андреа. – Как ты вошел в этот дом без моего разрешения?
Он резко распрямился и затрясся от захлестнувшего его гнева.
– Отец! – прошептал Тонио. – Это я, Тонио.
– А! – Андреа поднял руку, и она так и повисла в воздухе.
Он понял свою ошибку и теперь смотрел на сына со стыдом и смущением. От сильного волнения руки его дрожали, губы тряслись.
– Ах, Тонио, – с трудом проговорил он. – Мой Тонио.
Долго ни один из них не произносил ни слова. В коридоре зашептались. Потом голоса стихли.
– Отец, вам нужно лечь в постель, – наконец сказал Тонио, обняв отца.
Он впервые заметил, что тот совсем исхудал. Легкий, как перышко, без жизненных сил и энергии. Казалось, жить ему осталось недолго.
– Нет, не сейчас. Со мной все в порядке, – ответил Андреа.
Довольно грубо он снял с плеч руки Тонио и отошел к открытому окну.
Внизу по зеленой воде плыли похожие на стручки гондолы. Медленно прокладывала свой путь к лагуне барка. На ее палубе играл маленький оркестрик, а борта были украшены розами и лилиями. Маленькие фигурки мелькали, поворачивались, копошились под навесом из белого шелка. Казалось, что оттуда, взбираясь вверх по стенам, доносится звонкий смех.
41 
