161 
— Я знаю, Метробий, и благодарен тебе. — Сулла прогнал невольно навернувшиеся на глаза слезы, поднялся и направился к полке, где у него хранилось вино. — Выпьешь стаканчик?
— Не откажусь.
Луций Корнелий поставил серебряный кубок на стол перед Метробием, затем обнял его за плечи и, стоя рядом, прильнул щекой к густой черной шевелюре. Однако прежде чем тот успел обнять его в ответ, Сулла высвободился и вновь уселся по другую сторону стола, спросив при этом:
— Так что за срочное дело привело тебя ко мне?
— Тебе знаком человек по имени Цензорин? — вместо ответа спросил его Метробий.
— Который? Мерзкий Гай Марций Цензорин-младший или другой — богатый завсегдатай Форума с притязаниями на сенаторский титул?
— Второй. Я и не знал, что ты так хорошо знаком со своими римскими согражданами, Луций Корнелий.
— С момента нашей с тобой последней встречи я успел побыть в должности городского претора. Эта работа заполнила многие пробелы.
— Не сомневаюсь.
— Так что же этот второй Цензорин?
— Он собирается выдвинуть против тебя обвинение в государственной измене: в том, что ты, будучи на Востоке, принял от парфян крупную взятку — в обмен на предательство интересов Рима.
— О боги! — Сулла вытаращил глаза от неожиданности. — Я и не думал, что кого-то в Риме так интересуют мои приключения на Востоке! В Сенате от меня даже не потребовали полного отчета об экспедиции. И вдруг этот Цензорин… Откуда ему знать, что происходило хотя бы за пределами Форума, а не то что к востоку от Евфрата? И откуда это известно тебе, раз до меня не доходило никаких слухов?
— Он любитель буффонады и развлекается тем, что устраивает вечеринки с участием актеров, преимущественно трагиков, — с улыбкой поведал Метробий тоном, в котором не было и тени уважения к тому, о ком он говорил. — Я тоже посещаю эти вечеринки. Нет, Луций Корнелий, не подумай ничего плохого: он вовсе не мой любовник! Я его презираю, но люблю вечеринки — хотя, увы, таких, какие в свое время устраивал ты, ныне не сыщешь. Однако у Цензорина все проходит вполне сносно. Там собирается примерно одно и то же общество, которое мне приятно, и подают хорошую еду и вино. Однако последние несколько месяцев у Цензорина появляются довольно странные личности. И еще он похваляется новым моноклем из чистого изумруда, какого ему ни за что бы не купить, даже если у него и достаточно денег, чтобы выплатить сенаторский ценз. Это камень, достойный Птолемея, а не какого-нибудь завсегдатая Римского Форума.
— Как любопытно! — процедил Сулла, потягивая вино. — Похоже, мне стоит заняться этим Цензорином — до того, как он организует суд надо мной. У тебя есть какие-нибудь догадки?
— Полагаю, он состоит на службе у… видимо, у парфян или еще каких-нибудь восточных правителей. Его странные гости явно происходят с Востока: в одеждах, расшитых золотом и усыпанных камнями, и с карманами, полными денег, которые они с готовностью опускают в каждую протянутую руку.
— Нет, это не парфяне, — решительно возразил Сулла. — Происходящее к западу от Евфрата их совершенно не беспокоит, это мне доподлинно известно. Это или Митридат Понтийский, или царь Армении, Тигран. Я склоняюсь к первому. Что ж, выходит, сначала Гай Марий, а теперь и я вызвали в Понте изрядное беспокойство? И похоже, меня они опасаются больше, чем Мария! Все оттого, что я встретился с Тиграном и заключил договор с сатрапами царя Парфянского. Прекрасно, прекрасно!
— Что ты будешь делать? — встревоженно спросил Метробий.
— О, обо мне не беспокойся, — энергично произнес Сулла, поднимаясь, чтобы поплотнее притворить оконные ставни. — Вовремя предупредить — значит заранее вооружить. Я выжду, пока Цензорин сделает свой ход, и затем…
— Что затем?
— Я заставлю его пожалеть о том, что он родился на свет. — Сулла ощерился в злобной улыбке, затем, запирая одну за другой обе двери, ведущие из кабинета, добавил: — А пока, моя единственная любовь, раз уж поздно что-либо исправлять и ты явился ко мне, я не могу отпустить тебя, не прикоснувшись к тебе еще хоть раз.
— И я бы не позволил себе уйти… Ты помнишь наши счастливые годы? — мечтательно спросил Метробий, пока они стояли, обнявшись.
— Тебя в нелепой желтой юбке и алую краску, стекающую по твоим ногам? — улыбнулся Сулла, одной рукой ощущая знакомую строптивость черной шевелюры, а другой скользя по стройной спине.
161 
