Последние отзывы

  280  

Поначалу мальчик чувствовал себя беспомощным, не зная, что и как делать. Ему не хватало терпения, хотя уроки матери сделали его способным скрывать это несовершенство. В конце концов он перестал различать, где настоящее его терпение, а где притворное. Будучи небрезгливым, он научился не замечать слюнотечения Гая Мария. Обладая острым умом, он со временем сообразил, как обращаться с Гаем Марием. И либо это умение, либо первоначальная неразрешимость порученной ему задачи внушили молодому Цезарю мысль столь невообразимую, что он не мог и представить себе ее последствий. Никто не мог подсказать ему этого, потому что никто, кроме него, не мог этого понять, даже врачи. Гая Мария нужно было заставить двигаться. Гая Мария нужно было заставить делать упражнения. Гая Мария нужно было заставить понять, что он снова мог бы жить, как нормальный человек.

— И что еще ты узнал от Луция Декумия или какого-нибудь иного субурского негодяя? — осведомился Марий.

Мальчик даже подпрыгнул, так неожиданно прозвучал вопрос и так не созвучен он был его собственным мыслям:

— Сейчас я припомню… Кажется, кое-что слышал.

— Что же?

— О причине, по которой консул Катон решил оставить Самний и Кампанию Луцию Корнелию, а сам пожелал перебраться на твое старое командное место в войне против марсов.

— Ого! Ну-ка, изложи мне свою теорию, юный Цезарь.

— Она касается того рода людей, к которым принадлежит, по моему мнению, Луций Корнелий, — серьезно произнес Цезарь-младший.

— И что же это за род людей?

— Он из тех, кто может сильно напугать других.

— Да, он это может!

— Ему должно быть известно, что в его руки никогда не отдадут командование на юге. Оно принадлежит консулу. Поэтому он и не потрудился начинать спор по данному поводу. Он просто подождал, пока консул Катон прибудет в Капую, а затем употребил свое колдовство, которое настолько испугало консула Катона, что он решил держаться от Кампании как можно дальше.

— И у кого ты почерпнул данные для своей гипотезы?

— У Луция Декумия. И еще у моей матери.

— Она-то может знать, — таинственно произнес Марий.

Юный Цезарь, нахмурившись, искоса посмотрел на него и пожал плечами:

— Раз Луций Корнелий получил верховное командование и нет никакого дурака, который смог бы помешать ему, он должен действовать продуманно. Я считаю, что он очень хороший полководец.

— Не такой хороший, как я, — вздохнул, всхлипнув, Марий.

Мальчик тут же уцепился за слабость собеседника.

— Ну вот что, перестань себя жалеть, Гай Марий! Ты опять сможешь командовать, особенно если мы выберемся из этого дурацкого садика.

Не выдержав атаки, Марий переменил тему:

— А что, твой субурский сплетник рассказал о том, как консул Катон действует против марсов? — спросил он и фыркнул: — Никто не рассказывает мне о том, что происходит, — они думают, что меня это расстроит! А меня больше всего расстраивает то, что я ничего не знаю. Если я ничего не услышу хотя бы от тебя, я просто лопну от злости!

— Мой сплетник говорит, — усмехнулся Цезарь-младший, — что у консула начались неприятности с того момента, как он появился в Тибуре. Помпей Страбон забрал твои старые войска — это он умеет! — поэтому консул Луций Катон остался с одними рекрутами — только что получившими гражданство сельскими парнями из Умбрии и Этрурии. Как их обучать, не знает ни он сам, ни даже его легаты, так что он начал их тренировку со сбора всей армии. Он замучил их своим разглагольствованием. Ты знаешь все эти речи: что, мол, они идиоты и деревенщина, кретины и варвары, жалкая куча червей, из которых он самый лучший, и что все они умрут, если не подтянутся, — и тому подобное.

— Ну прямо явились духи Лупа и Цепиона! — с недоверием воскликнул Марий.

— Во всяком случае, одним из тех, кого собрали в Тибуре слушать всю эту чушь, оказался друг Луция Декумия. Его имя Тит Тициний. Он отставной центурион-ветеран, которому ты выделил участок из своих земель в Этрурии после Верцелл. Он говорит, что оказал тебе однажды хорошую услугу.

— Да, я хорошо его помню, — сказал Марий, пытаясь улыбнуться и обильно проливая слезы и слюну.

Тут же в руках юного Цезаря появился «Мариев носовой платок», как он называл сей лоскут, и слюна была тщательно вытерта.

— Он часто приезжал в Рим и останавливался у Луция Декумия, потому что ему нравится слушать новости о событиях на Форуме. Но когда началась война, Тит Тициний записался обучающим центурионом. Долгое время он находился в Капуе и вот в начале года был послан в помощь консулу Катону.

  280