... 
320 
— О, бедный Луций Корнелий, — молвила Элия печально. — Ему не следовало бы отвечать на это ненавистью.
— Если он и питает подобные эмоции, то не показывает их. Он ведет себя так, будто ничего не произошло. — Квинт Помпей вздохнул. — Но почему, Элия? Почему? — Он покачал головой. — После стольких лет это бессмысленно! Если он хотел другого сына, почему не развелся сразу после смерти Суллы-младшего? Сейчас уже прошло три года.
Ответ на вопрос Помпея Руфа пришел к Элии еще до того, как она получила письмо из Кум, в котором Марсия просила ее приехать.
Весть принес Квинт Помпей Младший, который обычно сообщал в доме о новостях. Сейчас он задыхался так, что с трудом мог говорить.
— Что случилось? — спросила Элия, потому что Корнелия Сулла не могла решиться.
— Луций… Корнелий! Он женился… на вдове Скавра!
Корнелия Сулла не удивилась.
— Теперь он может позволить себе отдать назад твое приданое, мама, — сказала она, поджав губы. — Вдова Скавра богата, как Крез.
Молодой Помпей Руф принял чашу воды, осушил ее и заговорил более внятно:
— Это случилось сегодня утром. Никто не знал, кроме Квинта Метелла Пия и Мамерка Лепида Ливиана. Квинт Метелл Пий — ее двоюродный брат, а Мамерк Лепид Ливиан — душеприказчик Марка Эмилия Скавра.
— Как ее зовут? Я никак не могу вспомнить ее имя! — воскликнула изумленная Элия.
— Цецилия Метелла Далматика. Но все зовут ее просто Далматика, как мне сказали. Говорят, несколько лет назад она была так влюблена в Луция Корнелия, что поставила в дурацкое положение и себя и Марка Эмилия Скавра. Говорят, Луций Корнелий не обращал на нее внимания. Тогда муж запер ее, и с тех пор почти никто ее не видел.
— О да, я хорошо помню этот инцидент, — промолвила Элия. — Я только не могла припомнить ее имя. Луций Корнелий никогда не говорил со мной об этом. Но с тех пор, как Марк Эмилий Скавр запер свою жену, мне не позволялось выходить из нашего дома, если Луций Корнелий был в Риме. Он был весьма озабочен тем, чтобы Марк Эмилий Скавр знал, что с его стороны не было нарушения приличий. — Элия вздохнула. — Но это уже не имело значения. Марк Эмилий Скавр все равно позаботился о том, чтобы Сулла потерпел неудачу на преторских выборах.
— Далматика не будет счастлива с моим отцом, — мрачно сказала Корнелия Сулла. — Ни одна женщина никогда не была счастлива с ним.
— Не говори так, Корнелия!
— О, мама, я больше не дитя! У меня есть свой ребенок! А своего отца я знаю лучше, чем ты, потому что не люблю его, в отличие от тебя! Я кровь от крови его, и иногда эта мысль меня пугает! Мой отец — чудовище. И женщины выявляют в нем все худшее. Моя мать покончила с собой — и никто не сможет меня убедить, что это не произошло из-за какого-то поступка моего отца по отношению к ней!
— Ты никогда этого не узнаешь, Корнелия, так что перестань об этом думать, — строго приказал Квинт Помпей-младший.
— Как странно! — неожиданно проговорила Элия с удивленным видом. — Если бы ты спросила меня, на ком бы он мог жениться, я бы ответила — на Аврелии!
— Я бы тоже, — кивнула Корнелия Сулла. — Они всегда так дружны, как две гарпии на скале. Оперение разное, а птицы одинаковые. — Она дернула плечами. — Да какие птицы! Оба они — чудовища.
— Не думаю, чтобы я когда-либо встречалась с Цецилией Метеллой Далматикой, — промолвила Элия, стараясь отвлечь Корнелию Суллу от опасных высказываний. — Даже тогда, когда она преследовала моего мужа.
— Теперь уже не твоего мужа, мама! Своего мужа.
— Ее почти никто не знает, — подхватил молодой Помпей Руф. — Марк Эмилий держал ее в полной изоляции после некоторых ее нескромных поступков, хотя и достаточно невинных. У нее двое детей, девочка и мальчик, но их тоже никто не видел. А с тех пор, как Марк Скавр умер, Далматика сделалась еще более невидимой, чем прежде. Вот почему весь город полнится сплетнями. — Он протянул чашу, чтобы ему налили еще воды. — Сегодня первый день, как закончился ее траур. И это еще одна причина для городских сплетен.
— Наверное, Луций Корнелий очень любит ее, — предположила Элия.
— Ерунда! — возразила Корнелия Сулла. — Он никого не любит.
* * *
После приступа гнева, когда Сулла оставил Элию стоять в одиночестве на кливусе Виктории, он, как обычно в подобных случаях, последующие часы провел в тяжелой депрессии. Отчасти для того, чтобы повернуть нож в огромной ране, которую он сознательно нанес слишком милой и слишком прискучившей ему Элии, Сулла на следующее утро пошел к Метеллу Пию. Его интерес к вдове Скавра был так же стар и так же холоден, как его настроение. Все, чего он желал, — это причинить Элии страдание. Развода было недостаточно. Следовало найти лучший способ разворотить и без того болезненную рану. А что могло быть лучше немедленной женитьбы на ком-нибудь, чтобы это выглядело как настоящая причина развода?
320 
