... 
370 
И вновь настало время остановиться и вглядеться в толпу в тщетной надежде увидеть Сульпиция. После чего Сулла закричал во весь голос:
— Публий Сульпиций, народный трибун, я требую, чтобы ты вышел сюда для ответа!
Никто, разумеется, не появился.
— Он удрал, народ Рима! Он сбежал с человеком, которого обманул точно так же, как обманул вас! И этот человек — Гай Марий! — возгласил Сулла.
Теперь толпа зашевелилась и стала переговариваться. Гай Марий — вот единственное имя, которое римскому народу было неприятно слышать произнесенным осуждающим тоном.
— Да, я знаю, — продолжал говорить Сулла очень медленно и разборчиво, чтобы быть уверенным в том, что его слова будут в точности переданы по всей толпе. — Гай Марий всегда был героем. Он спас Рим от царя Югурты. Он спас Рим от германцев. А сейчас он отправился в Каппадокию, чтобы без посторонней помощи заставить царя Митридата убраться домой — вы не знали этого, не так ли? Я все еще хочу поговорить с вами о других великих деяниях Гая Мария! Многие из его великих дел и по сей день не воспеты! Я знаю об этом, потому что был его легатом во время кампаний против Югурты и германцев. Я был его правой рукой, и уж такова судьба моя и мне подобных, что мы остаемся неизвестными и незнаменитыми. Но я не жалею об этом. Я не завидую ни одному из титулов Гая Мария, — все они заслужены! Но я тоже был законным слугой Рима. И я тоже хотел отправиться на Восток и без посторонней помощи заставить Митридата убраться домой. Я первый повел римскую армию через Евфрат в неизвестные страны.
Сулла вновь остановился, с удовлетворением наблюдая, как толпа успокоилась, по меньшей мере убедившись в его абсолютной искренности.
— Кроме того, что я был правой рукой Гая Мария, я также был его другом. Много лет я был его свояком, пока моя жена, которая приходилась сестрой его жене, не умерла. Я не разводился с ней, и между нами не было никакой вражды. Его сын и моя дочь — двоюродные брат и сестра. Несколько дней назад приверженцы Публия Сульпиция учинили резню, убив немало молодых людей — прекрасно одаренных юношей, отпрысков знаменитых семей, в том числе сына моего коллеги Квинта Помпея, а этот молодой человек был моим зятем, мужем племянницы Гая Мария! И тогда я вынужден был бежать, спасая свою жизнь. И куда я пошел, уйдя с Форума? Где, как я знал, моя жизнь будет в безопасности? Я пошел в дом к Гаю Марию — и Гай Марий укрыл меня.
Да, толпа действительно успокоилась. Сулла правильно выбрал тон для разговора о Гае Марии.
— Когда Гай Марий одержал свою величайшую победу против марсов, я снова был его правой рукой. И когда моя армия — армия, которую я привел в Рим, — наградила меня венцом из трав за то, что я спас ее от неизбежной смерти, Гай Марий был по-настоящему рад, Да, он обрадовался тому, что я, его безвестный помощник, приобрел свою собственную, высокую репутацию на поле битвы. С точки зрения важности и количества убитых врагов, моя победа была грандиознее, чем победа Гая Мария, но разве это повлияло на его поведение? Конечно же нет! Он радовался за меня! А разве он не приурочил день своего возвращения в Сенат ко дню моей инаугурации как консула? Разве его присутствие не усилило мое возвышение?
Теперь, когда толпа внимательно вслушивалась в его слова, Сулла приступил к заключительной части своей речи.
— Тем не менее, народ Рима, все мы — вы, я, Гай Марий — время от времени вынуждены представать перед лицом очень неприятных фактов. Один из таких фактов касается Гая Мария. Он уже немолод и слишком слаб, чтобы руководить огромной войной с иноземным государством. Его разум был поврежден. И вам известно, что выздоровление разума не так просто заметить, как выздоровление тела. Человек, которого вы ежедневно видели последние два года, ходил, плавал, упражнялся, вылечивая свое тело от суровых ран, но он не мог вылечить свой разум. Именно эту умственную болезнь я и называю ответственной за все позднейшие поступки Гая Мария. Я извиняю его за все то, что он натворил, — во имя той любви, которую все еще питаю к нему. Так же должны поступить и вы. Рим стоит перед угрозой худшего пожара, чем нынешний, из которого мы сейчас выбираемся. Неисчислимые силы, намного более опасные, чем даже германцы, явились в образе восточного царя, чьи превосходно обученные и вооруженные войска насчитывают сотни тысяч воинов. А его флот составляет сотни снаряженных боевых галер. И этот человек преуспел в достижении союза с теми народами, которым Рим покровительствовал и которых защищал. Теперь эти народы даже не говорят нам спасибо. Как же я мог, народ Рима, продолжать оставаться спокойным, когда вы в своем невежестве передавали командование в этой войне от меня, человека в самом расцвете сил, человеку, чей расцвет уже остался в прошлом?
370 
