... 
395 
— Я благодарен тебе за то, что ты не выдал меня, — любезно ответил Марий. — Сколько я тебе должен за то, что ты доставил меня сюда?
Но Мурций отказался от дополнительного вознаграждения:
— Того, что ты мне дал в Остии, вполне достаточно. А теперь, пожалуйста, уходи!
Протиснувшись между Мурцием и двумя рабами, сидевшими у левого борта, Марий перелез через борт корабля и спустился в шлюпку. Он выглядел сейчас очень старым и разбитым. Марий не взял с собой раба или слуги, его хромота стала сильнее. А Мурций вдруг ощутил гордость. Да, он гордился, что целых шестнадцать дней сам Гай Марий был его пассажиром. И вот этот никчемный, вечно жалующийся человечек понял, что не может он просто так взять и высадить Мария. Поэтому он взял двух своих рабов и вместе с ними доставил шлюпку на берег к югу от Цирцей. Там он прождал несколько часов, пока один из его рабов не вернулся с нанятой лошадью и провизией.
— Мне очень жаль, — страдальчески повторил Публий Мурций после того, как он и два его раба подсадили тучного Гая Мария в седло, — я хотел бы помогать тебе и дальше, Гай Марий, но не смею. — Он заколебался, а потом вдруг выпалил: — Ты осужден за великую измену, пойми сам. Когда тебя поймают, то должны будут убить на месте.
— Великая измена? — Марий задохнулся от гнева. — Perduellio?
— Ты и все твои друзья — вы были осуждены центуриатными комициями.
— Центурии! — Марий изумленно покачал головой.
— Лучше поспеши, — сказал Мурций. — Удачи тебе!
— Пожелай лучше удачи себе — теперь, когда ты избавился от причины своих несчастий, — отозвался Марий.
Он пришпорил лошадь и рысью поскакал к роще.
«Я правильно сделал, покинув Рим, — думал Марий. — Надо же, центурии! Сулла решил добиваться моей смерти. А ведь сколько раз за последние двенадцать дней я называл себя дураком за то, что оставил Рим! Сульпиций был прав, и сейчас я убедился в этом. Теперь уже слишком поздно, чтобы поворачивать назад, и я должен постоянно твердить себе это. Оказывается, я всегда был прав! Я даже не предполагал, что нас осудят центурии! Я достаточно хорошо знал Суллу и считал, что он прикончит нас тайно. Однако не думаю, что он такой дурак, чтобы попытаться проделать подобный номер со мной! Но что же такого знает он, и чего не знаю я?»
Как только Марий заприметил жилье, он слез с лошади и пошел пешком. Езда верхом подвергала его слишком суровому испытанию, но лошадь была необходима, чтобы нести его небольшой запас золота. Как далеко он от Минтурн? Тридцать пять миль, если держаться Аппиевой дороги. Болотная деревушка была полна москитов, но зато находилась в уединенном месте. Зная, что молодой Марий отправился туда, старый полководец решил, что Таррацина подождет. Минтурны лучше — это большой, безмятежный, процветающий город, почти не тронутый италийской войной.
Путешествие заняло у него четыре дня, во время которых Марий голодал, поскольку потерял свою сумку с провизией. Один раз его угостила бобовой кашей одиноко живущая старуха, да несколькими кусками хлеба и черствого сыра поделился с путником бродяга-самнит. Ни старухе, ни самниту не пришлось жалеть о своем милосердии, поскольку Марий вознаградил их золотом.
Когда он с большим трудом добрался до окраины леса, откуда уже видны были стены Минтурн, то левая сторона его тела налилась свинцовой тяжестью. И эту тяжесть он был вынужден повсюду таскать с собой. Однако Гай Марий не позволил себе мешкать и, пробираясь среди редких деревьев, увидел пятьдесят всадников, скачущих по Аппиевой дороге. Спрятавшись за несколькими соснами, он наблюдал за тем, как они проехали через ворота в город. К счастью, порт Минтурны располагался с внешней стороны фортификаций, так что Марий мог миновать стены и достичь пристаней незамеченным.
Настало время освободиться от лошади; он отвязал сумку с золотом, резко хлопнул животное по крупу и со вздохом посмотрел, как резво она побежала прочь. Затем Марий вошел в небольшую таверну, которую приметил поблизости.
— Я Гай Марий. Я осужден на смерть за великую измену. Я ужасно устал и хочу вина, — громко и резко проговорил Марий.
В таверне было не более семи человек. Все с удивлением повернулись к вошедшему. Затем стулья и столы заскрипели — и Мария окружили люди, которые хотели прикоснуться к нему как к символу будущей удачи.
— Садись, садись, — сказал оказавшийся там пропретор. Он лучезарно улыбался. — Ты действительно Гай Марий?
395 
