Особенно,... 
399 
Другие общественные рабы использовались для уборки, чистки, мытья и украшения зданий и общественных сооружений, но Бургунд, единственный из всех, выполнял работу поистине требующую сверхчеловеческих усилий. Именно Бургунд прочищал дренажные канавы и канализационные трубы, засоренные наводнением; именно Бургунд переносил трупы лошадей, ослов и других крупных животных, когда они погибали в общественном месте; именно Бургунд ломал деревья, считавшиеся опасными; именно Бургунд ловил бешеную собаку и копал канавы одной рукой. Как и все гиганты, германец был мягким и покорным человеком, сознающим собственную силу и не испытывающим необходимости пробовать ее на ком-либо. Он понимал, что если вздумает, играючи, ткнуть кого-нибудь пальцем, то этот бедняга умрет на месте. Он приобрел особую сноровку, управляясь с пьяными моряками или агрессивными людьми, которые лезли в драку, стремясь победить его, — и заработал несколько шрамов благодаря своей снисходительности. Вместе с этими шрамами Бургунд получил благожелательное отношение горожан.
Казнить Гая Мария! Эта задача представлялась магистратам крайне неблаговидной. Однако они были полны решимости выполнить свой долг, как подобает римлянам. И в конце концов магистраты послали за Бургундом, мастером на все руки.
Бургунд, не зная ничего о событиях, происшедших в этот день в Минтурнах, складывал в кучу огромные камни у стен, тянувшихся вдоль Аппиевой дороги. Он собирался чинить отдельные участки. Оторванный от своего дела рабом-посланцем, Бургунд отправился к форуму, неторопливо переставляя длинные ноги. Он делал такие огромные шаги, что другой государственный раб бежал вприпрыжку, пытаясь не отстать от него.
Главный магистрат поджидал его, стоя на узкой улице возле форума. Эта улица вела в зал собраний и храм Юпитера. Если дело, которое необходимо завершить, может спровоцировать восстание, то его нужно сделать немедленно, пока не узнала толпа на форуме.
— Бургунд, ты — тот человек, который мне нужен! — воскликнул дуумвир. — В тюремной камере за нашим капитолием есть узник. — Он отвернулся и остальное уже бросил через плечо, небрежным и беззаботным тоном: — Ты задушишь его. Это изменник, приговоренный к смерти.
Германец все еще стоял неподвижно, затем поднял руки и посмотрел на них, словно удивляясь их величине. Никогда прежде его не вызывали, чтобы убить человека. И убить его такими огромными руками! Для него это было легче, чем любому другому свернуть шею цыпленку. Разумеется, он сделает то, что ему приказано, и сделает, не говоря ни слова; но внезапно чувство спокойного благополучия, которым он наслаждался в Минтурнах, улетучилось. Он станет городским палачом. Ему и прежде доводилось выполнять самую тяжелую и грязную работу. А теперь ему будут поручать еще и это! Обычно спокойные голубые глаза наполнились ужасом. Бургунд направился к задней стороне капитолия, где стоял храм Юпитера. Там помещен тот узник, которого ему приказано задушить. По-видимому, это очень важный узник, но кто он?
Бургунд глубоко вздохнул и тяжелой походкой приблизился к храмовому подиуму, где находилась дверь в небольшой лабиринт. Чтобы войти, ему пришлось не только наклонить голову, но и согнуться почти вдвое. Германец оказался в узком каменном помещении. Несколько дверей вели в разные стороны. В дальнем конце этого помещения размещалась железная решетка, закрывавшая узкую щель, через которую проникал свет. В этом мрачном месте хранились городские архивы и городская казна. За другой дверью содержались те мужчины и женщины, которых дуумвират приказывал задерживать до тех пор, пока кто-нибудь не брал на себя хлопоты по их освобождению. Как правило, эта камера пустовала.
Дубовая дверь толщиной в три пальца была еще ниже, чем входная. Бургунд вывернул запирающий ее болт, согнулся и протиснулся в камеру. Свет проникал сюда через зарешеченное отверстие, которое находилось выше, чем нижняя стена основания храма, а потому шум с форума сюда почти не доносился. Здесь было так темно, что поначалу Бургунд ничего не видел, пока его глаза не привыкли к полумраку.
Напрягая зрение, он наконец различил какой-то серо-черный ком, имевший грубые человеческие очертания. Кем бы он ни был, этот осужденный преступник, но он поднялся на ноги и предстал перед своим палачом.
— Чего ты хочешь? — громко спросил узник, и в его голосе послышались повелительные нотки.
399 
