— Назовите хотя бы одно.
— Хороший характер.
— Слабенький он человечек. Ладно, ладно, мой дорогой, слишком поздно создавать Артуру авторитет в моих глазах.
— Брак может изменить его.
— Перемены производит страсть — та самая, что заставила Аполлона похитить Дафну. А здесь этого нет и в помине.
— Не понимаю, откуда вы это взяли?
— Вы хотите сказать, что любовь способна облагородить Артура?
— Такое может с кем угодно произойти.
— Признайтесь, до сих пор вы пи разу не сказали о нем доброго слова.
— Но вы же над ним издеваетесь. Вы издеваетесь над всеми. Вот я и клюнул. А не следовало. Я уважаю Артура.
— Все должны издеваться над всеми — это главное.
— Я не думаю, чтобы Артур над кем-либо издевался.
— Ну, это потому, что он слишком застенчив. Ему недостает энергии, чтобы постичь абсурд.
— Она хочет ребенка.
Клиффорд ничего на это не сказал, но тонко дал понять, что оценил всю важность моего сообщения. Он убрал тарелки. Принес суфле из сыра. Я был приучен сидеть и не помогать.
— Очевидно, если Кристел выйдет замуж за этого своего унылого воздыхателя, вы тоже женитесь?
— Нет. — Клиффорд становился омерзительным, когда речь заходила о Томми. И я решил не развивать этой темы. Женитьба на Томми ведь означала конец наших понедельников. — Это вопрос отдельный.
— Все существует так, как оно есть, а не отдельно.
— Эту мысль вы уже высказывали.
— Так почему бы не отпраздновать двойную свадьбу?
— Никаких свадеб не будет.
— Значит, вы согласны со мной насчет Кристел и Артура?
— Да. Этого не будет.
— Тогда зачем же вы завели об этом речь? Просто чтобы досадить мне?
— Да.
— Зачем?
— Вы же сказали, что вам со мной скучно, сказали…
— Ох, до чего же вы нудный, — сказал Клиффорд. — Настоящая деревенщина, научившаяся двум-трем фокусам. Типичный выходец из низших слоев, который никогда и не поднимется выше уровня средней школы. Так и останетесь мальчишкой, получившим награду за лучшие отметки на экзамене. Вечно усердствуете, вечно завидуете. Вы и существуете-то лишь благодаря тому, что лезете из кожи вон и знаете чуть больше других, а понимать — ничего не понимаете. У вас даже чувства юмора нет. Кончатся экзамены, на которых вы можете отличиться, — и вы перестанете существовать.
— Может, мне пойти домой и избавить вас от моей несуществующей персоны?
— Поступайте как вам угодно. Если бы вы хоть умели играть в шахматы, мы могли бы заняться этим и не разговаривать. Но вы, конечно, беретесь лишь за то, в чем наверняка можете одержать победу.
— Конечно!
— Вы скрываете свою неполноценность от себя — хотя от других вам ее не скрыть, — напичкивая себя всякими иностранными словечками, которые вы даже не в состоянии произнести и которыми вы никогда не воспользуетесь…
— Но вы же хотели бы знать русский, сами говорили…
— Разговор, достойный детского сада. Отправляйтесь-ка домой, если вам так хочется. Мне сегодня надо составить завещание. — Эта фраза уже вошла у нас в обиход, она стала своеобразным поворотным моментом в наших беседах.
— Не забудьте завещать мне индийские миниатюры.
— Вы ведь любите только картины, в которых есть сюжет. И только ту музыку, где есть мелодия. Как, вы говорили, будет по-чешски музыка?
— Хутба.
— Хутба. Вот что вам нравится. Мне надо составить завещание, иначе эта свинья, мой кузен, все унаследует. Non amo, ergo non ero.[38] «Жизнь — это острый шип? Пусть так, сказал мудрец, а человеку все один конец. И не успевши свет дневной увидеть, спешит его скорей возненавидеть».[39] Мы для богов — как мухи для мальчишек. Даже Виттгенштейн не считал, что мы когда-нибудь достигнем Луны. Значит — «я счастливый мотылек, хоть конец мой недалек», жить или умереть — все равно, только смерть предпочтительнее.
— Вот и прекрасно. Дайте мне только знать, когда будете уходить из мира сего, чтобы я мог найти себе другого компаньона на понедельники.
— Мессия может лишь в одном отношении изменить мир. Если я избавлю мир от своего присутствия, то спасу его. Эй, presto.[40] Мне надо составить завещание. Значит, Кристел намерена подарить свою девственность этому червяку. Но этого не произойдет. Вы не дадите этому произойти, верно?
— Я не дам этому произойти. Налейте-ка мне еще вина, хорошо? Вы что, не можете расстаться с бутылкой?
38
Если не люблю, значит, и не существую (лит.).
39
Строка из песенки в опере английских композиторов Гилберта и Салливена «Гвардейцы короля».
40
Живо (ит.).