119 
— Садитесь, поговорим!
Сначала села одна, потом вторая. Затем вдруг, разом, все остальные. Сидели и молчали. Тут появился Бенджамин, и они все убежали.
Бенджамин повел меня в административный барак. Он явно желал избежать нездоровой шумихи.
— Ну как, возьмешься?
— За что? Что конкретно придется мне делать?
— Ничего особенного. Жить здесь, быть в любое время для каждого доступной, координировать, согласовывать, устраивать…
Я сказала, что подумаю.
После ужина Бен и здесь произнес речь, практически такого же содержания, что и в лагере для мальчиков. Всем понравилось. Добрая воля, все друг другу сестры, взаимопомощь, любовь… Я подумала, что и сама смогла бы такое оттарабанить, как делают многочисленные господа политики.
Уехали мы уже затемно. Девочки перед тем, как убраться в свои спальные сараи, маршировали по лагерю колоннами по пятьдесят человек, каждая с двумя девицами моего возраста впереди и одной замыкающей, громко распевали. На небе появилась луна.
Я обещала Бену подумать.
Сегодня решила, что не соглашусь работать в лагере для девочек. И тут же вернулся Джордж. Он привез с собой сирот — мальчика и девочку. Брата отдадут в один лагерь, а сестру в другой. Касем и Лейла. Родители их умерли от холеры. Тихие дети, послушные. Когда Джордж ушел, они удалились в его комнату и закрыли дверь. Наверное, чтобы поплакать.
Я сидела в гостиной. Вошел Джордж и сел напротив. Все двери открыты: добро пожаловать, кто желает. Я рассказала брату, что была в лагерях и что эта работа не по мне.
Он молча ждал продолжения, но я тоже молчала, и Джордж спросил:
— Бенджамину сказала?
— Да, — ответила я, и он озабоченно, но как бы смирившись, заметил:
— Бен, конечно, расстроился.
— Да, расстроился. — Джордж сидел, улыбаясь, и я продолжила: — Я думала о нашем воспитании…
— Ну-ну…
— Часто ли дети получают такое воспитание, как мы?
Он кивнул.
— А там… Лагеря, толпы, громкоговорители, строем в сортир, строем в спальню…
Джордж кивнул.
— Но две-три веточки кто-то выхватывает из этого костра.
Он вздохнул, как бы в нерешительности, скрестил ноги, снова разъединил их, пошевелил пальцами, снова вздохнул.
— Рэчел, если ты сейчас заплачешь, я встану и уйду.
Но я не собиралась плакать и не собиралась уступать. Я чувствовала свою правоту. И он сказал:
— Рэчел, эти двое… Возьмешься присмотреть за ними?
— То есть… Ты не отправишь их к Бенджамину, в лагеря?
— Не хотелось бы. Они из семьи вроде нашей. Касему десять, Лейле девять.
Я думала о том, чего мне это будет стоить. О наших родителях, о нашей семье, нашем воспитании и обучении.
— Я попытаюсь.
— Отлично, — сказал Джордж и встал, чтобы выйти.
— Если бы я согласилась помогать Бенджамину и отправилась в лагерь, то не смогла бы ими заняться. Кого бы ты тогда попросил?
Поколебавшись, он сказал:
— Сюзанну.
Я онемела.
— Сюзанна добрая девушка. — В этой фразе не было ничего обидного для меня. Просто констатация душевных качеств Сюзанны. Он кивнул, улыбнулся и вышел.
Сегодня Джордж зашел ко мне и сообщил, что снова уезжает. Надолго. По всем молодежным армиям Европы, дальше в Индию, в Китай. Поездка займет год, а то и дольше.
Я просто потеряла дар речи. Он только что вернулся, и вот, опять… Мы даже толком не успели поговорить.
— Последняя поездка, Рэчел.
Сначала я подумала, будто Джордж намекает, что его убьют, но потом поняла, что это не так. Просто больше не представится возможности совершить такую поездку. Он сказал, что сюда будут приезжать люди, что он оставит мне инструкции, как поступать и что говорить.
Не Симону и не Ольге?
— Нет, Рэчел, тебе.
Я понимала, что это означает.
Затем я подумала, что, в конце концов, можно будет опереться на Бенджамина, что он парень толковый и энергичный и все такое… Только я успела это подумать, как Джордж заявил, что Бенджамин тоже отправится с ним.
Он сидел, глядя на меня, озабоченный, но ожидающий от меня проявления силы, мудрости, собранности. Я не могла порадовать брата ничем из перечисленного.
— Рэчел, ты должна. Придется поднапрячься.
Я не могла вымолвить ни слова.
— Я еще месяц пробуду здесь, — сказал Джордж и вышел.
Я обессиленно опустилась на постель.
Сегодня народишку объявлено, что Приснославные Пан — Европейские Социалистическо-Демократическо-Коммунистические Диктатуры за Сохранение Мира приветствуют благодетельное покровительство Славных Братьев Китайских.
119 
