Особенно,... 
168 
— Какое растение? Ах да, спасибо.
— Меня беспокоит Мидж. У нее плохи дела.
— Как по-твоему, долго это уже продолжается?
— Ты имеешь в виду…
— «Мистера и миссис Бентли».
— Не знаю. Думаешь, Томас знает?
— Трудно представить, что он знает.
— Почему?
— Он бы сделал что-нибудь.
Они помолчали несколько мгновений, представляя себе, что бы мог сделать Томас.
— Не уверен, — сказал Стюарт. — Может, он выжидает.
— Когда это закончится? Нет. О черт! Мне на это наплевать. Я в таком отчаянии, что готов покончить с собой.
Стюарт подошел к окну, закрыл его, отодвинул стул подальше оттуда и сел.
— Нет, на такое я бы не пошел. Я не склонен к самоубийству. А жаль, тогда бы все наконец кончилось. Боже мой, как же все несчастливы! Ну почему люди не могут жить счастливо? Да, я думаю, ты счастлив. И почему бы нет? Ты невинен.
Стюарт подумал и ответил:
— Наверное, в глубине души я, может быть, и счастлив, хотя я не уверен, что это подходящее слово… Но на другом уровне я ужасно обеспокоен.
— «Обеспокоен»! Боже мой, хотел бы я быть обеспокоенным!
Стюарт встал, снял черный плащ и шарф своего теперь уже бывшего колледжа, швырнул их на пол и снова сел. На нем был темный вельветовый пиджак, под пиджаком — рубашка с расстегнутым воротом, не очень чистая и помятая. Его короткие светлые волосы взъерошились. Он сидел, расставив ноги, и казался крупным и сильным, почти монументальным по контрасту с братом, худым и скрюченным. Эдвард ссутулился, переплел ноги и все время беспокойно двигал руками: то поднимал их, чтобы откинуть со лба пряди темных волос, то опускал и снова сцеплял, заламывая пальцы.
— Эд, я бы хотел, чтобы ты сходил к Мидж. Она любит тебя.
— Ты пришел, чтобы сказать мне это?
— Не только. Ты мог бы помочь ей и…
— И таким образом, сострадая другому, помочь самому себе. Я знаю. Ничего из этого не выйдет. Я всех ненавижу. Нет, тебя я не ненавижу, ты — исключение. Господи, ты мой брат. Но что толку, если я встречусь с Мидж? Ты ее видел, ты нанес ей визит, купил букетик цветов? Нет. От меня никакой пользы. Я болен, у меня нет личности, я раздавлен, я тряпка, клочок смятой бумаги, кусок дерьма в сточной канаве. Я не существую, Мидж просто не заметит меня.
— Ты существуешь.
— Если и существую, то благодаря тебе. Томас тоже умеет это делать. А все остальное время я — лишь скулящая тень. Так чего ты от меня хотел? Чтобы я отвлек внимание Мидж от Гарри, заставил ее в себя влюбиться?
Стюарт испуганно посмотрел на него.
— Ты думаешь, это возможно?
— Мидж необузданная. Она может внезапно возненавидеть Гарри за то, что случилось в Сигарде. Она на что угодно способна. Она даже признаться Томасу может. Но я не знаю. Мне ходить к ней бесполезно, моя собственная треклятая душа не на месте. Вот хоть на это посмотреть…
Эдвард подобрал с пола несколько писем миссис Уилсден и швырнул их к ногам Стюарта.
Стюарт пробежал глазами одно письмо, потом другое.
— Бедняжка, как ей тяжело, как ужасно она страдает.
— Я знал, что ты так скажешь. А куда деть меня?
— Я хочу сказать, как ужасно страдать через ненависть. Но она придет в себя, увидит все в другом свете и будет страдать иначе. Хотя для тебя это неважно до тех пор, пока ты не желаешь ей дурного и не ненавидишь ее в ответ.
— Что ты имеешь в виду, почему неважно?
— Ну, это не дает тебе никакой информации о том, что происходит на самом деле. Ты должен думать об этом по-своему, независимо от нее. Она — не голос Бога, или правосудия, или чего-то еще в этом роде. Она не может прикоснуться к тебе или как-то тебе повредить. Она несчастный человек, неадекватно реагирующий на происходящее. Ты, конечно, связан с ней, тебе придется думать о ней, жалеть ее, помогать ей по возможности… вы соединены навсегда. Но это не значит, что она твой судья. Ты ведь не испытываешь к ней ненависти?
— Нет, конечно, но… — Ответ Стюарта сбил Эдварда с толку. Он чувствовал, что не удовлетворен этим ответом. — То, что она пишет… эти угрозы, эти проклятия…
— Она не может проклясть тебя, Эд. Такого рода силы не существует. Разрушительная сила целиком находится в твоем мозгу. Ты ведь не думаешь, что она придет к тебе с пистолетом?
— Нет, не думаю. Но ненависть способна убивать. Она заставляет меня ненавидеть себя самого. Я мог бы решить, что таково ее желание, и случайно попасть под автобус. Я мог бы стать своим собственным проклятием.
168 
