146 
– Я обязательно сделаю это, – подтвердил Леоф.
Теперь леди Грэмми массировала его только одной рукой, и Леоф успел задаться вопросом, что она делает другой, когда она прижалась к нему, и он ощутил что-то теплое на своей спине, от чего все его тело вплоть до пальцев ног задрожало. Нелепый стон слетел с его губ. Свободной рукой она расстегнула корсаж, чтобы прижаться к нему обнаженной грудью. Какой же корсаж можно расстегнуть одной рукой? Есть ли такой у каждой женщины или куртизанки носят особые платья?
А потом она оседлала Леофа и принялась целовать его спину, спускаясь вниз вместе с одеялом, и все его тело мгновенно проснулось, охваченное огнем. Он не мог это принять; Леоф отчаянно извернулся, и она оказалась недостаточно тяжелой и сильной, чтобы ему помешать.
– Леди!.. – выдохнул он, пытаясь отвести взгляд в сторону.
Леди Грэмми все еще оставалась в платье, но оно все собралось на талии, так что Леоф смог увидеть над чулками кожу ее бедер цвета слоновой кости. И конечно, груди цвета лилий и роз…
– Тише, – сказала она. – Это часть лечения.
Он поднял руки.
– Посмотрите на меня, леди Грэмми, – взмолился он. – Я калека.
– Пожалуй, учитывая обстоятельства, вы можете называть меня Амбрия, – ответила она. – И вы вполне пригодны действовать в тех областях, которые меня интересуют. – Она наклонилась и поцеловала его, уверенно и умело. – Это не любовь, Леовигилд, и не благотворительность. Это нечто среднее – дар за то, что вы сделали для Мери, если хотите. И отказ его принять с вашей стороны окажется немилосердным.
Она вновь поцеловала Леофа, в подбородок и шею. Потом быстро встала, после краткой заминки платье куда-то исчезло, и обнаженное тело прижалось к композитору. Он больше не мог возражать. Леоф старался быть деятельным, показать себя мужчиной, но она мягко не позволяла ему делать ничего, кроме как ощущать ее.
Все происходило медленно, почти беззвучно – и чудесно. Амбрия Грэмми не была первой женщиной Леофа, но ему в жизни не доводилось испытывать ничего подобного, и он вдруг понял то, о чем раньше даже не догадывался. То, что он творил музыкой, она делала своим телом!..
Он впервые узнал, что любовь может быть искусством, а любовник – художником.
И за это прозрение он будет благодарен ей до конца своих дней.
И все же он ощутил укол вины, когда в самый яркий миг перед его мысленным взором возникло лицо Ареаны, а не Амбрии.
Когда все закончилось, она налила им вина и откинулась на подушку, все еще обнаженная. При первой встрече Леоф счел ее высокой, но ошибся. Амбрия оказалась миниатюрной, талия ее и без корсета была безупречно тонка, но ее тело имело роскошные изгибы, и он с трудом различал едва заметные полосы на животе, оставшиеся после рождения детей Уильяма.
– Теперь ты чувствуешь себя лучше, не так ли? – спросила она.
– Не стану спорить, – согласился Леоф.
Амбрия потянулась и погасила лампу, превратившись в алебастровую богиню в лучах лунного света, льющегося из окна. Она допила вино и забралась под одеяло, заставив Леофа повернуться на бок и прильнув к его спине.
– Через три дня, – прошептала она ему в ухо. – Через три ночи, в полночь. Ты встретишь меня в коридоре. И я буду с Мери и Ареаной. Приготовься.
– Хорошо, – ответил Леоф и на миг задумался. – Тебя здесь не найдут?
– В ближайшие несколько часов для меня безопаснее находиться здесь, чем в любом другом месте. Если только ты не захочешь, чтобы я ушла.
– Нет, – тихо ответил Леоф. – Не захочу.
Его приятно согревало тепло ее тела, сохранившее притягательность, но ее оттенки стали мягче и спокойнее, и вскоре Леоф погрузился в крепкий сон.
Его разбудил тихий звук. Сначала он подумал, что это Амбрия смотрит на него в темноте, но та все еще спала у него за спиной.
А потом в тусклом лунном свете он узнал Ареану, в глазах которой блестели слезы.
Прежде чем он успел что-то сказать, девушка торопливо скрылась за дверью, бесшумно ступая босыми ногами.
ГЛАВА 10
ДВОР ГОБЕЛЕНОВ
Казио считал, что прекрасно понимает, что происходит, до тех пор, пока Энни не привстала на стременах, воздев короткий меч, и не закричала:
– Я – ваша королева! Я отомщу за отца и сестер; я верну свое королевство!
Конечно, от обнаженного клинка в ее руке не было никакого проку; с тем же успехом она могла размахивать куском черствого хлеба. Однако она не собиралась им сражаться, она указывала им путь.
146 
