67 
И вот наконец свершилось то, о чем она мечтала многие месяцы.
Энни осталась одна.
Она потянулась к изножию кровати, где на одной из стоек несла свою вахту деревянная львиная голова. Энни провела рукой по гладко отполированной гриве.
– Привет, Леу. – Она вздохнула.
Все здесь было таким знакомым и одновременно чужим. Сколько раз она ночевала в этой комнате? Почти каждый год… Первый раз, который она помнила, случился, когда ей исполнилось шесть, а Остре пять. Элсени, средней сестре Энни, – восемь. Тогда Фастии, самой старшей, доверили присматривать за тремя девочками. Ей было около тринадцати.
Энни вспомнила, как сестра казалась ей тогда почти взрослой женщиной. Сейчас же Фастия, в своей хлопковой рубашке, виделась ей подростком с едва наметившейся грудью. Ее лицо, все еще детское, уже приобрело знаменитую красоту их матери. Длинные темные волосы лежали на плечах волнами, потому что перед этим были заплетены в косы.
– Привет, Леу, – сказала Фастия и в первый раз погладила льва по голове.
Элсени захихикала.
– Ты влюбилась! – заявила она. – Ты влюбилась в Леохарта!
Энни с трудом вспоминала, кто такой Леохарт. Сын какого-то грефта или герцога, появившийся при дворе во время святок, симпатичный мальчик, который, несмотря на искренние старания, постоянно делал что-то не так.
– Может, и да, – ответила та. – А ты знаешь, что значит его имя? Львиное Сердце. Он мой лев, а поскольку его здесь нет, придется постараться старому Леу.
Энни положила руку льву на голову.
– О, Леу! – весело проговорила она. – Пошли и мне тоже принца.
– И мне! – захихикала Остра и погладила деревянную голову.
За следующие десять лет это стало традицией, и каждый раз они гладили Леу по голове, даже после того, как Фастия вышла замуж.
Погрузившись в воспоминания, Энни блаженно закрыла глаза, но потом вскрикнула от неожиданности и подскочила – кто-то погладил ее по руке. Перед ней стояла золотоволосая девушка.
– Элсени? – спросила Энни, отдернув руку. Это действительно была Элсени, такая, какой Энни видела ее в последний раз.
– Привет, Леу, – сказала Элсени, не обращая на Энни внимания. – Привет, старина. Мне кажется, Фастия собирается сделать что-то нехорошее, но я никому не скажу, если ты не скажешь. А еще я выхожу замуж. Представь себе!
Элсени снова погладила деревянную голову и направилась к двери. Ее дыхание гулом отдавалось в ушах Энни.
– Элсени! – позвала она, но сестра не ответила.
Энни отвернулась и увидела Фастию.
– Привет, Леу, – сказала Фастия и положила руку на голову льву.
Она ничуть не изменилась с тех пор, как Энни видела ее, только лицо расслабилось, словно она сняла маску, которую носила на людях. Оно казалось мягким и грустным и очень юным, не так уж и отличающимся от лица той девочки, давшей Леу имя.
Сердце Энни сжалось. Во время их последней встречи она наговорила Фастии столько всего ужасного. Откуда ей было знать, что им больше никогда не доведется поговорить снова?
– Что мне делать? – пробормотала Фастия. – Я не должна. Не должна…
Неожиданно Энни поняла, что означает затуманенный взгляд сестры. Она была пьяна. Фастия стояла, покачиваясь, и вдруг вскинула голову. Она смотрела прямо на Энни, и Энни не сомневалась, что сестра ее видит.
– Мне жаль, Энни, – прошептала она. – Мне так жаль.
Потом Фастия закрыла глаза и мягко запела:
- Мне бы друга милого,
- Чтобы грудь как снег бела,
- Чтоб уста как кровь багряны,
- Кудри вранова крыла.
- Мне бы друга милого,
- Чтоб меня бы миловал,
- А на прочих на девиц
- Даже глаз не вскидывал.
- Канут солнце и луна,
- Море высохнет до дна,
- А до той поры найти бы
- Мне бы друга милого.
Она допела, и Энни смотрела на нее сквозь слезы, застилавшие глаза.
– Прощай, Леу, – проговорила Фастия.
Когда она начала поворачиваться, тихие всхлипывания Энни превратились в рыдания. Фастия подошла к гобелену, на котором был изображен рыцарь, оседлавший морского конька, и подняла его. Затем она постучала по стене, и панель отъехала в сторону.
Фастия остановилась в проеме, за которым царил мрак.
– Там, где мы живем, гораздо больше таких тайных проходов, – сказала она. – Но они понадобятся тебе позже. Пока же ты должна пережить это.
Вдруг потянуло запахом гниющей плоти, и глаза Фастии превратились в дыры, где копошились черви. Энни закричала…
67 
