64 
Прежде всего его интересовало следующее. Почему до сих пор нет никаких известий от Гэл Апланальп? Почему до сих пор не надрывается телефон? Где же длинный, благожелательный и детальный критический разбор его романа «Без названия»? Можно ли ставить на Стива Кузенса? Ричард подумал: а что ему мешает взять и самому позвонить Гэл Апланальп. Должно быть, гордость и сознание собственной значимости как писателя. Поэтому, закурив сигарету, он взял и позвонил Гэл Апланальп.
— Дело движется, — сказала она. — Фактически вопрос решен.
Само собой, она имела в виду не роман Ричарда, а литературный портрет Гвина Барри на 5000 слов, вызвавший широкий интерес. Гэл назвала сумму, которая равнялась годовой зарплате Ричарда в «Маленьком журнале».
— А что с моей книгой? — помолчав, спросил он.
— Я оставила для нее выходные. Сегодня же вечером заберу ее домой. Гвин говорит, она замечательная.
— Гвин ее не читал.
— А-а.
Попрощавшись, Ричард повесил трубку и попытался заняться какой-нибудь конструктивной деятельностью. Он обзвонил нескольких издателей, выяснил названия трех книг и запросил на их рецензию. Автором первой книги была Люси Кабретти, автором второй — Эльза Отон и автором третьей был профессор Стенвик Миллз. Вы, возможно, помните, что эти три человека входили в жюри премии «За глубокомыслие». Затем, обзвонив нескольких сотрудников «Маленького журнала», Ричард договорился о трех положительных рецензиях. Поверьте, у него были на то свои причины. Когда он уже собирался встать и отправиться к Энстис, она сама заглянула в комнату и внимательно посмотрела на Ричарда.
— Есть причины для беспокойства, Энстис?
— Нет. Думаю, мы прорвемся.
— Козмо уже намного лучше. И Хьюго тоже.
— Знаешь, я действительно уважаю Хьюго — он умеет взяться за дело. Нет, речь о Тео.
— Что такое?
По давней дурацкой традиции последняя страница книжного раздела (на ней помещались обзоры художественной прозы) шла в печать вместе с материалами раздела «Искусство». Обзоры художественной прозы считались делом выгодным. В «Маленьком журнале» это был лакомый кусочек, часто становившийся яблоком раздоров: тот, кому выпадало писать обзоры художественной прозы, в конце концов, мог продать с десяток новых книг в твердом переплете в архив на Ченсери-лейн. И Ричард с удовольствием писал обзоры художественной прозы. И даже главный редактор был не прочь их писать.
— Он хочет знать, может ли он отправить их нам по факсу, — сказала Энстис.
— У него нет факса. А главное — у нас нет факса.
— Так я ему и сказала.
— Короче, скажи ему, чтобы вылезал из кровати, одевался, садился на автобус и привез их сам. Как обычно.
— Голос у него был немного…
— Нисколько не сомневаюсь. — И Ричард сказал Энстис, что если ей не трудно — и если Тео действительно все написал, — пусть она ему позвонит и заставит привезти обзоры. Прежде чем она вышла, он спросил: — Как ты?
— Прекрасно, правда. Для погибшей женщины, которую использовали, а потом вышвырнули вон. Приходил Р. Ч. Сквайерс.
— Ужас. Он еще придет?
— Не знаю. А мы еще увидимся?
— Конечно, Энстис.
Она вышла. Она вышла очень медленно, неохотно отпуская его. Когда Энстис исчезла за дверью, голова Ричарда внезапно упала на грудь и застыла под прямым углом к его блестящему жилету, опустившись на сорок пять градусов… А то, согласно расчетам, не так уж мало. К примеру, скорость углового перемещения звезды Барнарда составляет 10,3 угловые секунды в год. Это лишь четвертая часть скорости склонения Юпитера, составляющая около шести градусов в год. И тем не менее ни одно другое небесное тело не выказывает такой прыткости. Вот почему ее называют «летящей» звездой… Уронив голову на грудь, Ричард изменил свои взаимоотношения с квазарами на тысячи и тысячи лет. На самом деле. Поскольку квазары находятся так далеко и удаляются с такой огромной скоростью. Все это помещало проблемы Ричарда в контекст вселенной.
Через одиннадцать часов он сидел с Энстис за столиком в кафе «вечная книга». Журнал был подготовлен к печати или, как говорят английские типографщики, «уложен в постельку», как укладывают маленьких детей. Взрослые же укладывают в постель друг друга.
Слегка перекусив и выпив несколько стаканов воды, «Маленький журнал», убаюканный негромким напевом, позабыл о своих страхах и мирно улегся в постельку. Театральный критик Бруно закончил свой опус о «Трех сестрах». К сожалению, он оказался всего в тридцать слов длиной. Оперный критик Хьюго так ничего и не написал. Хотя он полдня держал голову под струей ледяной воды и Энстис занималась с ним дыхательной гимнастикой. Эта гимнастика напомнила Ричарду занятия, которые они посещали вместе с Джиной: взрослые люди сидели кружком на полу и во все глаза смотрели на учителя, совсем как дети, которые у них должны были вскоре появиться. Радиообозреватель Отто закончил свой текст, потом разорвал его в клочья и выбросил в окно. Кинокритик Иниго сквозь слезы заявил, что предает свою поэзию ради денег. На эти слова обернулось несколько человек — сначала с тревогой, а потом с негодованием: хочешь сказать, что кому-то здесь платят деньги? Ближе к сумеркам Ричард и Энстис уже начали думать, что им предстоит еще одна «черная» пятница. Выглядело это следующим образом: семеро критиков раздела «Искусство» сидели и молча смотрели друг на друга. А Ричард в это время пытался «сшить» лоскутное одеяло из рекламных объявлений, кроссвордов и шахматных задач.
64 
